Александр Самбрус - Жара

– Зато с точки зрения идентификации, так просто превосходно. – Начальник службы безопасности посчитал, что в самый раз будет, если он опять что-то скажет толковое. – Ну, мало ли что в жизни может случиться…

– Конечно, за него похлопотали, – доверительно сообщил комиссар полиции. – Его дядюшка – какой-то солидный коммерсант у нас в столице. Он и пристроил его к нам на биржу. А еще мадам Гобзалова тут такую деятельность развернула…

– Знаю, знаю, господа, – вклинился господин префект. – Ох уж эта вездесущая мадам Гобзалова!

– Господа, вы меня простите, но я никогда этих блатных не любил! Никогда! Тем более учитывая наши сложные климатические условия!

– Согласен с мнением господина Вожелки, – воодушевился начальник службы безопасности и сразу же достал из папки какую-то бумагу. – Вы только послушайте, что мне пишут в секретном донесении! Вот… вот, что пишут… «Северяне полагают, что высокая температура приводит к бескрайнему романтизму и неоправданной мечтательности, люди становятся вялыми, расхолаживаются, и в таком состоянии их легко покорить. Стоит выслать в каждую провинциальную столицу по небольшой группе с виду неприметных людей – и через два-три месяца они наладят отношения – посредством денежных выплат, разумеется, – с местными из числа недовольных и криминалитета, а уже через полгода можно будет в одночасье занять все главные административные учреждения. Равно как и резиденции губернаторов, и… – начальник службы немного замешкался, но, пересилив внутреннее сопротивление, продолжил: – и… префектов».

Господина префекта сразу же передернуло, и он взялся рукой за щеку – это был признак, явно свидетельствующий о его глубокой озабоченности.

– Они сразу две проблемы решают, – продолжил начальник службы. – У себя таким волевым решением, я имею в виду обустройство Стены, еще более холодную погоду устанавливают, ибо полагают, что в прохладном и даже в холодном климате дух и тело содержатся в идеальной форме и человеческие особи всегда готовы к изъявлению решительных действий. В свою очередь, нам устраивают еще более жаркий климат. Даже, можно сказать, прикладывают руку к созданию особой удушливой атмосферы, ибо они истово верят в то – как я уже выше и упоминал, – что в жарком климате люди расслабляются, все их чувства притупляются, в особенности чувство ответственности и патриотизма сползает к нулевой отметке, следовательно, их – то есть нас – будет легко завоевать. Открыто об этом, конечно, ни слова не звучит, наоборот, они каждый раз заявляют, что испытывают к нам исключительно дружеские чувства. Вот, господа. Это не какой-то там шлецик пишет, а чрезвычайно уважаемый агент!

– Вот видите! Вот видите! – вскрикнул старший сержант Вожелка. – Мои люди тоже подобные настроения среди определенных кругов нашего населения фиксируют!

Вожелка еще хотел что-то добавить в таком же непримиримом духе, но комиссар полиции уже давил ему своей ногой на ботинок. Он-то прекрасно заметил, насколько эти слова расстроили господина префекта. Такие донесения его всегда страшно расстраивали. Повисла тишина. Наконец господин префект отнял руку от щеки, несколько вытянул губы трубочкой – это свидетельствовало о скором изречении довольно разумной мысли, и вымолвил:

– Понимаете ли, господа, все это имеет место быть. Это правда. Но правда и то, что ничего нового в этом нет. Ну, полагают они… ну, заявляют о своем якобы дружеском к нам расположении. Но, господа, наши аналитики эти посылы, слава богу, уже давно легко научились расшифровывать!

Господин префект снова несколько вытянул губы трубочкой, что опять свидетельствовало о скором изречении еще одной довольно разумной мысли.

– И потом. Это вам к сведению – всем вам, ну, и, в какой-то степени, к руководству, разумеется: мадам Гобзалова лично с министром относительно этого молодого брокера – как вы говорите? ах да, Максимилиана – переговорила. Так что тут мы должны в одной линии с министром как-никак следовать… – Господин префект держался за свои щеки уже обеими руками, в который раз вытянул губы трубочкой и тут же подкорректировал себя: – Будем, будем следовать, однако параллельно и бдительности терять не будем. Собственно говоря, у нас их – прибывших оттуда – поднасобиралось маленько, это правда.

Старший сержант Вожелка уже было открыл рот, чтобы озвучить цифровой материал – у него он был самый точный и свежий, но вновь ощутил под столом довольно сильное надавливание на свой правый ботинок.

– Но не так, чтоб уж совсем критически. – Обе руки господина префекта оторвались от его щек. Это свидетельствовало о том, что уровень его обеспокоенности сошел на нет. – И все, слава богу, благонадежные. Так что пусть живут… – на этой благодушно-разрешительной ноте совещание и было закрыто господином префектом.

Я тут уже вторую неделю, к чему-то привык сразу, а к чему-то все никак не могу. Но надеюсь, что со временем все образуется. Жители своим городом гордятся и постоянно называют его то изумительным, то великолепным. В общем, это так. С одной стороны к городу подступает целое море воды – Великое Разделительное озеро, тут его сокращенно называют ВРО. Удивительное дело, как эти каких-то тридцать километров водной глади прямо-таки чудовищным образом разделяют наши страны. Пару часов на корабле, минут десять лету, а насколько все разное…

Если бы только озеро! С той, бывшей моей стороны, громоздится высоченная горная гряда, и это тоже, скорее всего, играет важную роль. Множество рек и речушек несут свои воды с этой гряды и впадают во ВРО, а вытекает из него всего одна, но бурная и полноводная река, и проходит она через наш город, так что здешнему правительству пришлось провести целый комплекс мероприятий: соорудить по ее берегам прочные дамбы и каменные набережные, обустроить в ее начале шлюз, а ниже по течению предусмотреть резервно-аварийное водохранилище. Довольно сложное гидрографическое хозяйство, мне с этим еще предстоит разобраться. В общем, красоты тут неописуемые, и можно сказать, что все пока складывается хорошо, вот только температура воздуха постепенно ползет вверх и это начинает ощущаться.

И вот что еще меня несколько пугает: говорят, что тут не просто жарко летом, а иногда в этих местах случаются так называемые «африканские прорывы». Тут этот термин используется в тех случаях, когда из Африки доходят порывы сирокко. Тогда даже Средиземное море – а это 500–600 километров – не является преградой для этого удушающего, обжигающего ветра. Раскаленные воздушные потоки несут сахарский песок и мелкую дисперсную пыль, но самое ужасное заключается в том, что все эти массы воздуха упираются в горную гряду и с этим удушливым и застойным состоянием нужно как-то справляться. Горожане говорят, что это, пожалуй, самое сложное в их жизни и что с этим нужно уметь справиться. Все проходят через этот непростой период, а потом все налаживается. Так что, вроде, ничего особо ужасающего нет. Просто интересно, а как у меня с этим всем получится?