Евгений Костюков - Лаки. Исцеление порока

иначе. Самой Ким было 23 года.

С ними на удивление легко и непринужденно было разговаривать, и дорога до дома как

показалось, не заняла много времени.

Было уже достаточно поздно и мы вошли в квартиру через черный ход,

практически сразу в мою спальню, чтобы не разбудить пожилых квартирантов. На встречу

вылетел черный как уголь крупный и красивый кот. Он так быстро залетел на руки к

Алексу, что я даже не успел, что то сказать, а просто улыбнулся, и сказал:

– Ну что Алекс у тебя новый друг, его зовут Лорд, если ему кто-то с самого начала

понравился, он потом не слезет с него.

Мария Ким только молча улыбнулась и прошла в комнату, мы с Алексом и котом

последовали за ней.

Была уже поздняя ночь, Алекс вырубился после второго бокала, Лорд спал у него на

груди, видимо день был тяжелый у обоих ребят. Нам с Ким совсем не хотелось спать, и мы

продолжали обсуждать одну тему за другой.

– Слушай Лаки, как ты думаешь, то, что мы настолько бездарно проживаем свою

жизнь, повлияет ли на то, что будет после жизни?

– Даже не знаю. Иногда в моменты, когда я трезвый и мыслю здраво, мне

становится откровенно стыдно перед родителями, за то, как я живу. Мне кажется, что они

смотрят на меня сверху, да-да именно сверху, кто погиб такой страшной смертью в любом

случае обязан попасть в рай, если он все-таки существует, и очень сильно

разочаровываются в том, кого родили и вырастили. Мне совсем не интересно, что будет со

мной после смерти, но если я их там встречу… я не смогу смотреть им в глаза, мне будет

стыдно. Но потом я напиваюсь в очередной раз и, наконец, меня эти мысли покидают, и я

продолжаю жить.

– Хм, мне бы тоже, наверное, было стыдно… – задумчиво произнесла Ким – а я вот

надеюсь, что после это жизни не будет ничего, я просто уйду в небытие и успокоюсь на

веки.

Почувствовав мой удивленный взгляд на себе, Ким продолжила:

– Мне 23 года, а я уже столько всего видела, столько всего натворила, придумала

кучу оправданий для себя, но я знаю, что если после этой жизни настанет судный день, то… мне просто нечего будет сказать, у меня не будет аргументов в свою защиту. Я не

хочу оправдываться ни перед кем, за то, какая я была, потому, что этому, наверное, нет

оправданий. – Ким закинула ноги на кресло, в котором сидела и задумчиво положила

голову на колени.

– А как же Алекс? Ты хочешь, чтобы он ушел в пустоту? – недоумевающе спросил

я.

– Знаешь, даже пустота лучше, чем такая жизнь. Алекс еще ребенок, но ему

приходится поставлять всю эту химию таким же детям, даже еще младше. Однажды

старшеклассник перебрал с «дурью» и захлебнулся собственной слюной практически на

руках у Алекса. Ты не представляешь, в каком состоянии был мой брат, он хотел уйти из

этого бизнеса, но его сначала избили до полусмерти, потом надругались над ним, но он

готов был умереть, только не травить детей. Но они нашли рычаг, они пообещали, что

убьют меня на его глазах, если он не продолжит приносить доход. Он согласился

продавать смерть другим подросткам ради жизни грязной проститутки. Он живет

ненавидя и себя и меня и весь мир, но не может ничего поделать с этим,… Да, я хочу,

чтобы Алекс ушел в пустоту, в спокойствие. – Мария залпом выпила пол стакана виски, и

отвернулась к окну.

В свете тусклой лампочки я увидел маленького, такого одинокого человечка. Я

встал, взял плед, и подошел к Ким. Присел на подлокотник кресла и накинул ей на плечи

покрывало. Так мы просидели в тишине около получаса, пока я не услышал тихое

сопение, и не понял, что она уснула.

Я аккуратно перенес ее на кровать, а сам так и просидел до утра в кресле, в тишине

допивая и пытаясь заглушить в себе такой правильный, но такой надоевший голос.

Наутро, хотя дело было ближе к обеду, мы с Марией сделали вид, что никакого

разговора не было. Алекс проснулся, как никогда с приподнятым настроением и был

весьма разговорчив. За кофе мы разговор велся просто ни о чем. Я ждал момента, чтобы

вывести Ким на разговор один на один, но она как будто чувствовала, и никак не давала

мне возможности. Наконец Алекс ушел в туалет, и мы остались одни.

– Даже не начинай, я знаю, что ты хочешь мне сказать – и все-таки мне не казалось, что она уходит от разговора.

– Но ты даже не хочешь меня выслушать?

– Нет. Не о чем тут говорить.

– Мария, послушай, ведь все можно изменить…

– Заткнись, не говори больше не слова, и никогда не называй меня Марией!!

– Но …

– Я сказала, замолчи! Алекс! Алекс, где ты там застрял, мы уходим!

– Как уходим? А я думал, у нас до вечера есть время? – подоспел Алекс на кухню.

Квартира была в полном нашем распоряжении, так как арендаторы уехали в отпуск этим

утром.

– Нет, мы уходим немедленно, иначе опять опоздаем на работу.

– Алекс, Ким подождите… – начал было я, но сестра уже тащила брата к выходу, а

он глядя на меня недоумевающе пожимал плечами.

Я не совсем понял, что сейчас произошло, почему она так спешила уйти из

относительно безопасного дома, на встречу своей так называемой работе. Хоть она вела

распутный образ жизни, но делала она это явно без желания и удовольствия, просто так

было надо, в то время не было другого выхода. Она была не глупа, очень хороша собой, достаточно молода для того чтобы изменить жизнь в какую либо сторону, но почему она

даже слышать об этом не хотела?!

–Мне нужно с ней поговорить – сказал себе я, – или мне нужно просто выпить,

может быть, на трезвую голову я не могу ее понять. Нет, нужно выйти с ней на разговор.

Точного адреса я не помнил. Дошел пешком до полицейского участка, в котором мы снова

встретились, а там и до остановки, где меня выкинули не далеко. Дойдя до остановки, я

сел в автобус, доехал до остановки, с которой я уезжал из «приюта».

Дойдя до переулка в конце, которого горит красный фонарь, я направился к стоящей у

входа в страшное двух этажное здание той самой «мамаше» Роберте.

– Привет красавчик, ищешь, как скоротать в приятной компании вечерок? Тогда ты

пришел по адресу, наши девочки дадут фору любому пылесосу. А может тебе предложить

чего еще поинтереснее? – круглое и слегка заплывшее лицо сутенерши растянулось в

довольной на половину платиновой улыбке, очень напоминающей волчий оскал.

– Я ищу Ким – коротко ответил я.

– Так нет ее, через два часа у нее работа начинается. Кроме нее есть гораздо

экзотичнее девочки, хочешь гимнастку, хочешь медсестру? – все не унималась владелица

борделя.

– Нет, спасибо, себе гимнастку оставьте – бросил я, и развернувшись пошел в

сторону «приюта» в расчете, что Ким там.

«Мамаша» фыркнув и пробормотав, что то вроде «голубок» занялась на ходу маникюром.