Ли Якокка - Карьера менеджера

"Если ты у школьного приятеля берешь взаймы, хотя бы двадцать центов, – говаривал он мне, – обязательно запиши это себе на память, чтобы не забыть вернуть долг". Я часто думаю, как бы он реагировал, если бы дожил, на то, в какие долги я залез в 1981 году, чтобы не допустить краха корпорации "Крайслер". Здесь сумма задолженности уже несколько превышала 20 центов; она достигала 1,2 миллиарда долларов. Хоть я и помнил совет отца, но в данном случае у меня было забавное чувство, что я имею дело с таким долгом, размер которого запомню даже без всякой записи.

Говорят, что люди голосуют своими бумажниками, и политические взгляды моего отца действительно менялись в зависимости от уровня его доходов. Когда он бедствовал, мы были на стороне демократической партии. Как всем известно, демократы представляют собой партию простых людей. Они исходят из того, что если ты готов вкалывать, а не быть паразитом, то должен иметь возможность прокормить семью и дать образование своим детям.

Однако в периоды процветания – до кризиса и после того, как он был уже полностью преодолен, – мы были республиканцами. В конце концов мы за свои деньги работали изо всех сил и заслужили право распоряжаться ими в своих интересах.

Когда я стал взрослым, мои политические склонности претерпели такую же трансформацию. Пока я работал в компании "Форд мотор" и все в этом мире шло хорошо, я был республиканцем. Но когда я оказался во главе корпорации "Крайслер" и нескольким сотням тысяч людей грозила потеря работы, именно демократы проявили необходимый прагматизм, чтобы осуществить надлежащую политику. Если бы корпорация "Крайслер" попала в кризисное положение при республиканской администрации, она вылетела бы в трубу прежде, чем кто-либо успел бы выговорить имя Герберта Гувера. 3 3 Герберт Гувер был президентом США в 1929-1933 годах, т. е. в годы Великой Депрессии – Прим. пер.

Как только для нашей семьи наступали трудные времена, именно отец не давал нам падать духом. Что бы ни случалось, он неизменно оказывался рядом с нами и поддерживал у нас хорошее настроение. Это был философ, он знал множество поговорок и пословиц, касающихся житейской практики и людских нравов. Его любимым коньком были рассуждения о том, что жизни свойственны подъемы и падения и что каждому человеку следует примириться с выпадающими на его долю напастями. Когда я расстраивался из-за плохой отметки в школе или из-за какой-либо иной невзгоды, он поучал меня: "В жизни надо уметь переносить небольшое горе. Ты никогда не узнаешь, что такое подлинное счастье, если у тебя не с чем будет его сравнивать".

Вместе с тем для него было невыносимо видеть кого-либо из семьи несчастным, и он всегда старался подбадривать нас. Как только меня что-то тревожило, он тут же мне говорил: "Скажи, Лидо, что тебя так расстроило в прошлом месяце? Или в прошлом году? Вот видишь, ты даже не помнишь! Поэтому то, что тебя беспокоит сегодня, быть может, и не столь уж страшно. Забудь это и понадейся на завтрашний день".

В тяжелые времена он всегда оставался оптимистом. "Запасись терпением, – говорил он мне, когда все представлялось в мрачном свете, – солнце должно снова взойти. Оно всегда так поступает". Много лет спустя, когда я пытался спасти корпорацию "Крайслер" от банкротства, мне недоставало утешительных поучений отца. "Проклятие, – стонал я, – где же солнце, где же солнце?!" Отец никогда не позволял нам предаваться отчаянию, а вот в 1981 году, признаюсь, я не раз уже готов был выбросить полотенце. 4 4 В боксе означает признание поражения – Прим. пер. В те дни я сохранял благоразумие, вспоминая его любимую поговорку: "Сейчас все выглядит плохо, но помни, что и это пройдет".

Отец обладал уникальным талантом в оценке способностей человека независимо от его профессии. Если в ресторане мы сталкивались с грубой официанткой, он уже после завершения еды подзывал ее и обращался к ней с обычным кратким наставлением. "Я хочу дать вам самый надежный совет, – говорил он ей. – Почему вы так мрачно воспринимаете свою работу? Вас кто-нибудь вынуждает работать официанткой? Когда у вас такой угрюмый вид, это у всех создает впечатление, будто вам не нравится ваше занятие. Мы сюда пришли, чтобы развлечься, а вы все испортили. Если вы действительно хотите быть официанткой, надо работать так, чтобы стать лучшей в мире официанткой. В противном случае следует поискать себе другую профессию".

В своих собственных ресторанах он немедленно увольнял работника, обошедшегося грубо с клиентом. Он ему разъяснял: "Каким бы хорошим вы ни были, но здесь вам не место, так как вы отпугиваете клиентов". Он сразу добирался до сути дела, и мне кажется, что я унаследовал от него эту способность. Я до сих пор убежден, что никакие самые блестящие таланты не могут служить оправданием для преднамеренной грубости.

Отец постоянно напоминал мне, что жизнью следует наслаждаться, и сам он на деле следовал этому поучению. Как бы много ему ни приходилось работать, он всегда выделял время для развлечений. Он любил играть в кегли, в покер, любил вкусную еду и вино, но особенно любил он общество хороших друзей. С моими коллегами по работе он очень быстро устанавливал дружеские отношения. Мне кажется, что в период моей службы в компании "Форд мотор" он там был знаком с большим числом людей, чем я сам.

В 1971 году, за два года до смерти отца, я устроил большой прием по случаю золотой свадьбы моих родителей. У меня был двоюродный брат, работавший в монетном дворе США, и я попросил его отчеканить золотую медаль, на одной стороне которой были изображены мои родители, а на другой – маленькая церковь, где они венчались. На приеме каждому гостю был вручен бронзовый вариант этой медали.

Позднее в том же году мы с женой повезли моих родителей в Италию, чтобы они могли навестить свой родной город, родственников и старых друзей. К этому времени мы уже знали, что отец болен лейкемией. Раз в две недели ему делали переливание крови, он все больше худел. Когда мы в одном месте потеряли его из виду на несколько часов, мы испугались, не лишился ли он сознания или от слабости не свалился ли где-нибудь. В конце концов мы нашли его в Амальфи в лавчонке, где он азартно скупал сувениры из керамики для всех своих друзей.

До самого своего конца, в 1973 году, он все еще пытался наслаждаться жизнью. Он уже не танцевал и не ел так, как прежде, но сохранял мужество и жизнелюбие. И тем не менее последние годы ему приходилось туго, да и всем нам тоже. Тяжело было видеть его таким беззащитным и еще тяжелее сознавать свое бессилие помочь ему.

Теперь, когда я вспоминаю отца, он предстает в моей памяти только как человек, исполненный большой силы и неуемной энергии. Однажды мне пришлось отправиться в Палм-Спрингс на встречу с дилерами "Форд мотор", и я предложил отцу поехать со мной и отдохнуть несколько дней. После завершения встречи кое-кто из нас решил поиграть в гольф. Хотя мой отец ни разу в жизни не бывал на площадке для игры в гольф, мы пригласили его принять участие. После первого же удара по мячу отец бросился бежать вдогонку – представьте, в 70 лет всю дорогу бегом. Мне пришлось ему напомнить: "Отец, умерь свою прыть. Гольф – это игра, где ходят, а не бегают".