Анатолий Бышовец - Не упасть за финишем

На Кипре я, конечно, столкнулся с проблемами. Это и три помощника из разных стран - чех, англичанин и киприот - и специфический футбол. Забавно, что клубы на Кипре поделены по определенному партийному принципу. Наш «коммунистический» уклон, надо сказать, помогал, но в целом все работало на победу «Омонии» из Никосии. В то время на Кипре работали Гуцаев и Кипиани, и в первом же матче мы встретились с их «Анортосисом» и, что интересно, победили. На дружеские отношения это обстоятельство, впрочем, не повлияло.

Команда провела хорошую концовку чемпионата, мы поднялись с низов, заняли шестое место. Но в целом уровень футбола оставался, конечно, низким. До двух часов дня футболисты работали, а потом собирались на тренировки - добиться качества было в таких условиях очень сложно. Профессионалов оказалось всего двое - серб и хорват. Мой английский позволял общаться с игроками без особых проблем. Во-первых, помогали школьные знания, во-вторых, что-то почерпнул из зарубежных поездок, в-третьих, по ночам готовился к занятиям и тоже неплохо совершенствовался. Если бы не партийные обязательства, АЕЛ мог бы замахнуться и на большее.

Да, я оказался в такой ситуации после сборной страны, после работы в ином мире. Но Кипр стал отдушиной, способом отключиться от негативных впечатлений окончания шведского чемпионата Европы и того, что мне так и не дали доработать со сборной до чемпионата мира 1994 года. Этот остров - благодатный край, с очень добрым народом, и я по сей день регулярно туда езжу, потому что там у меня остались друзья и квартира.

* * *В 1994 году ситуация складывалась не легче: я не согласился на предложение Квантришвили помочь мне стать тренером сборной России и, когда Колосков в ответ на мой вопрос «уезжать мне в Корею или будем работать?» глубокомысленно посоветовал ехать, улетел на Дальний Восток. Что и говорить, испытание оказалось не из легких…

В таких ситуациях мне всегда помогало понимание круга вопросов. Да, новые игроки, чужой язык, менталитет. Я ставил перед собой задачи и оценивал трудности, после чего спрашивал сам себя - ты сможешь это? И если отвечал себе «да», то работал спокойно. Я кодировал себя на труд, мысленно был готов к любым испытаниям. Вопросы знаний и отношений также требовали специальной установки - опять сказал себе «да».

Иметь «своего» руководителя за спиной - очень много значит. Но почти всегда есть оппозиция. Бывают, конечно, исключения вроде Гуса Хиддинка, у которого ее почти нет, потому что выяснилось, что у нас нет тренеров, способных работать со сборными командами. Опора - да, есть. Федерация футбола, Мутко, Национальная академия, а за всем этим стоит Роман Аркадьевич Абрамович. У человека есть право на ошибку, чего никогда не было у меня.

Мне в Корее повезло: президентом федерации был Чжон Мун Чунг, он же вице-президент ФИФА. Человек, получивший образование в США, с разносторонними и современными взглядами. Пригласили меня на должность технического директора, но отвечать предстояло и за подготовку, и за результат. Но существовала оппозиция в виде технического комитета, который определял круг кандидатов в сборную. Заметьте, не главный тренер этим занимался на деле, не технический директор, а технический комитет!

На втором сборе в Лос-Анджелесе перед чемпионатом мира 1994 года после поражения в одном из контрольных матчей волевым решением президента мне велели проводить подготовку. Это был приказ, не подлежащий обсуждению. Надо объяснить, что в Корее определенный уклад жизни, своеобразная культура, отношение к иностранцам. Решение Чжон Мун Чунга было сложным. Мне пришлось включиться в работу главного тренера, а все остальные должны были мне помогать. Ситуация неординарная, если не сказать больше. Она нас не сближала, лишь компрометировала и не могла не сказаться на отношениях. Но контакт с игроками, которые приняли мои методы подготовки, очень помог. И надо сказать, что мой авторитет сильно поднял просмотр ролика о чемпионате мира 1970 года. Немаловажно, когда у тренера есть прошлое и сказанное он может подтвердить исполнением. В таком случае появляется право советовать.

Тем не менее перед отъездом в Азию я собирал информацию о стране у редактора журнала «Кикер» Хайманна, которого просил переговорить с известным тренером Дитмаром Крамером. То, что я услышал, казалось ужасным. Крамер выдержал в Корее всего несколько месяцев, после чего уехал.

Близок временами к такому решению оказывался и я. Много возникало ситуаций за гранью понимания, трудно было воспринимать конфуцианский подход, значение возрастной разницы у подчиненных. Существовала группа старших игроков, которая в Корее определяет очень многое: кто будет играть, как будет играть…

Конечно, это - шок. Но притом отношения сохранялись хорошие - ребята слушали, что им говорилось, воспринимали, и им было интересно. Футболисты хоть и понимали, что у меня напряженные отношения с тренерами, но это не влияло на их подчиненность и дисциплинированность. Другое дело, что до чемпионата мира у нас не было результатов - проиграли даже в США университетской команде. Ситуация так накалилась, что стало невыносимо. Неоднократно на меня наваливалось такое опустошение, что хотелось все бросить (еще жена не могла приехать в течение двух месяцев, что добавляло масла в огонь) и улететь. Обычная для того времени картина - вечером у меня уже были собраны чемоданы, а утром просыпался, говорил себе «ну уж нет» и шел на тренировку. Но верхом стала ситуация, когда ко мне подошел начальник команды, который, кстати, сам был вратарем на чемпионате мира 1966 года, и попросил не ехать вместе с командой на общий традиционный ужин. Вежливо попросил, но стало ясно, что чужак не может присутствовать на всех мероприятиях. В то время я часто общался с Юрием Лужковым, и вот набрал его и говорю: «Все, возвращаюсь…» Тот: «Давай, приезжай. Но это самое простое…»

Я помню нашу первую встречу, когда он приехал к нам в сборную команду СССР в Новогорск. И ее нельзя было назвать знаменательной, хотя и дежурной тоже она не казалась. Лужков хорошо знал игроков, команду, проблемы и мало походил на градоначальника. Подкупала не простота в обращении, или, как говорят, коммуникабельность, а заинтересованность человека, искренне любящего футбол. И это вызывало ответную реакцию. Теперь я могу сказать, что именно эта естественность в характере по отношению к людям помогла Лужкову завоевать доверие, признательность москвичей и авторитет в стране. Тогда еще трудно было предположить, что его встречи с людьми различных профессий, их знания, умение, талант раскроют многогранность его личности, что позволит в столь короткий срок преобразить Москву в одну из лучших столиц мира. Можно удивляться его увлеченности познанием нового, интересу к жизни, я уже не говорю о работоспособности. И приходится сожалеть, что в то кризисное время из-за интриг в России не оказалось сильного современного хозяйственника с высоким уровнем культуры.