Меч Судьбы - Скороходова Т.Н.

Я поднялась, осмотрела плащ, сапоги, бросила взгляд на сумки, плавающие в луже, отряхнулась как могла, и побрела к поваленному дереву, лежащему у дороги. Вейр гарцевал поодаль, разглядывая мокрую меня, но высказываться по поводу полетов в грязь не стал. Со стороны я себя не видела, но догадывалась, что добротой и радостью окрестности не озаряю. Ольга молча полезла в сумку за новым плащом. В торбе вампирши умещались меховые одеяла, неисчерпаемый запас плащей и куча теплой одежки. Это только то, что я успела углядеть. Что еще скрывала волшебная безразмерная сумка, оставалось только догадываться. Из второй сумки-близнеца Ольга извлекала крупы, вяленное мясо, приправы, соль и диковинные травы, из которых варила горький темно-коричневый напиток, придающий бодрость и силы. Пила я его залпом. Как веда, я отлично знала, что самое противное на вкус и есть самое полезное. Знание отвар слаще не делало.

Я уселась на мокрый ствол, сняла сапог, вылила воду и взялась за второй. Север вынырнул из леса, прижав уши, и уставился на хозяйку, то есть меня, подбиравшую наиболее меткие слова, чтобы выразить вежливое недоумение как его неожиданной сменой облика, так и, собственно, полетом этой самой хозяйки в грязь. Я поманила его пальцем. Север склонил голову, словно размышляя, дороги ли ему шерсть и уши, как память, или пара выдранных клочьев особого урона толстой серой шкуре не нанесут. От безмолвной темпераментной беседы меня отвлек вскрик Ольги. Белый, как полотно Вейр сполз с лошади, покачнулся, но устоял, схватившись за седло. Вампирша, молнией соскочив с лошади, успела подхватить обмякшее тело. Колдун коротко простонал и потерял сознание. Выронив сапог, я подорвалась и подбежала к друзьям. Я осматривала Вейра вторым зрением, шестым чувством, всем, чем одарила меня Мать. И наотрез отказывалась верить тому, что Ведала.

- Готовь лежак. Его перевозить нельзя, пока не отлежится, - проговорила Ольга, осторожно садясь на покинутое мной бревно и держа колдуна на руках, словно младенца.

Я развила кипучую деятельность, стараясь отвлечься от черных мыслей. Вбить кол, натянуть, нарубить, постелить, разжечь. Я металась, позабыв про слякоть, грязный плащ и ледяные промокшие ноги. Когда Ольга, кашлянув, напомнила, что мне надо переобуться, я лишь прошипела подслушанное у Вейра замысловатое ругательство и продолжила разбивать лагерь, словно наскипидаренная кошка. Север наволок ветвей из лесу и закончил вклад в обустройство лагеря здоровенной дохлой вороной. То ли пытался загладить вину, то ли на наваристую похлебку бессознательным колдунам. Нет, малыш, теперь Вейру может помочь только дракон. Пути назад нет. Если ящерица-переросток вздумает цену себе набивать или кокетничать, я не я буду, если не вырву рецепт спасения. Будет артачиться - вместе с бесценными драконьими зубами.

Мы сидели возле небольшого костра, разложенного за навесом от дождя, и молчали. Ольга кашеварила, а Север, словно ретивый ученик-поваренок, бдительно следил за приготовлением нехитрого обеда. Я вглядывалась в посеревшее, измученное лицо Вейра, укрытого меховыми одеялами. Он тяжело, с хрипами, дышал. Ему было больно.

Я достала небольшой деревянный ларец. Тот самый крайний случай настал. Вытащила мешочки с готовыми порошками и стеклянные палочки. Смешав зелье, подняла голову и встретилась взглядом с глазами цвета грозовой тучи.

- Как отрава, в самый раз? - Вейр скривил губы в слабой тени прежней ехидной ухмылки.

- Знаешь, я жду не дождусь, когда же мы в ледяном лесу окажемся, - задумчиво ответила я, нюхая густую зеленоватую жидкость в крохотной плошке. Вроде, получилось. Можно приступать к лечению несносных колдунов.

- Зачем?

- Не терпится увидеть тебя в виде ледяного монумента с навек примерзшим языком.

Тихий смех, перешедший в кашель, отозвался во мне глухой, ноющей болью. Его голос. Чудный, глубокий бархатный голос умер. Вейр охрип.

Я подошла к лежанке и протянула ложку:

- Пейте, Ваше Черное Великолепие. Чтоб Вас еж задрал, - поразмыслив, я решила не перебарщивать и отказаться от битья челом.

- Первый раз слышу от тебя разумные речи, - прошептал колдун.

Я молча смотрела, как осторожно, словно в ложке была гремучая смесь, он поднес лекарство ко рту дрожащей рукой и выпил. Сморщился, закрыл глаза. И уснул.

Ночью выпал первый снег. Мягкие, неторопливые белые хлопья оседали на ветвях, земле и лошадиных попонах, превращая ночной лес в чудесную жутковатую сказку. Вейр то впадал в забытье, то лежал в оцепенении, изредка приходя в себя, чтобы узреть меня наготове с очередной ложкой отвара. Лишь под утро успокоился и заснул крепким сном, который я не стала тревожить. Лихорадка ушла, словно и не было, но я знала, что это ненадолго. Меч судьбы? Нет. Топор палача. Голова уже на плахе и связанные руки за спиной… Я поежилась, поплотнее закуталась в плащ, подбросила веток в костер и незаметно для себя задремала.

- Подъем, - Ольгин голос вспугнул сон.

Застонав, я приоткрыла глаз. Утреннее солнце окрасило небо серебром и превратило снег в грязь. Еще день пути по слякоти и бездорожью… Север, дремавший рядом под одеялом, потянулся, завозился, едва не расплющив меня, и захрапел снова. Простонав, надвинула капюшон на глаза, чтобы спрятаться от неярких лучей. Лечить силой я не рискнула, поэтому всю ночь мешала, отмеряла, грела и вливала отвары в сонного колдуна. Влила столько, что Вейр должен позеленеть и пустить корни. Колдун вяло сопротивлялся, но победила молодость. Выслушав с чувством продекламированные отборные ругательства, он уважительно глянул, открыл рот и больше не перечил лекарю, решившему залечить его до смерти. Пробдев всю ночь, я была выжата, как половичок, поэтому будить меня в такую рань не смели ни солнце, ни волки, ни немощные колдуны. Подняв голову, глянула на больного. Кроме легкого нездорового румянца, ничто не говорило о болезни. Странные светло-серые глаза смотрели, как всегда, с легкой высокомерной издевкой. Значит, их колдунским высочествам полегчало. Я пожелала всем спокойной ночи и рухнула на походную постель, укрывшись с головой и не собираясь вставать до скончания века.

- Подъем, - повторила безжалостная вампирша. Ей бы в мастера заплечных дел…

Аромат бодрящего зелья перебил запах хвои, палой листвы и морозного воздуха. Снова в путь. Который может стать путем в никуда. Я села, еле спихнув с себя волчью тушу, и осмотрелась. Под порывами легкого свежего ветерка последние мокрые, тяжелые листья падали наземь, напомнив, что зима не за горами. Свинцовые тучи нависали, но робкие лучи солнца, пробившиеся сквозь прорехи в небесной шубе, обещали первый солнечный денек за сто лет ненастья. Повеселев, я встала и отправилась в кустики.