Алексей Митров - Проклятые экономики

В 1988 году Алан Гельба выпускает исследование, где отмечает, что богатые нефтью экономики, прошедшие через экономические бумы 1970-х годов, росли в долгосрочной перспективе медленнее, чем развивающиеся страны Юго-Восточной Азии, не имевшие ресурсов.

Через пять лет возникает термин «ресурсное проклятие». Он обязан своим появлением профессору университета Ланкастера, специалисту по экономической географии Ричарду Аути. В 1993 году вышла его работа Sustaining Development in Mineral Economies: Resource curse thesis, где он анализирует последствия ценовых шоков на рынках минеральных ресурсов для экономик развивающихся стран. Автор исследует шесть стран – экспортеров неуглеводородных ресурсов: Чили, Перу (медь), Боливию (олово), Ямайку (боксит), а также Замбию и Папуа-Новую Гвинею (медь). Помимо «голландской болезни», автор на примере этих стран указал на другие риски ресурсного развития. После истощения минеральных ресурсов страны остаются без активов, которые обеспечат замену убывающим ресурсным доходам – никто не заботится о вложении средств, полученных из невозобновляемых источников, в другие индустрии. Даже если страна обладает огромными запасами ресурсов, на которые есть устойчивый спрос, всё равно остается опасность «маргинализации» добычи в случае нахождения более дешевого синтетического заменителя. Волатильность цен на ресурсы приводит к тому, что сектор сам по себе будет переживать постоянные подъемы и спады, а государство, полагающееся на доходы из ресурсного сектора, будет испытывать фискальную нестабильность.

В 1995 году вышло обзорное исследование Джеффри Сакса и Эндрю Уорнера, в котором исследователи отошли от разбора конкретных кейсов и анализировали развитие как ресурсных, так и нересурсных экономик мира. Эконометрический анализ показал, что в период между 1971 и 1989 годом экономики стран с высокой экспортной долей добычи минеральных ресурсов росли в среднем медленнее остальных. Таким образом, как на примере отдельных государств – экспортеров ресурсов, так и в межстрановом сравнении, к 1995 году в мире экономистов утвердилось эмпирическое доказательство негативного влияния ресурсной зависимости.

Наиболее влиятельная работа, посвященная этой теме, – книга Терри Линн Карл Paradox of Plenty. В книге дается подробный анализ стран – экспортеров нефти. К их числу относятся как страны, в которых отношение доказанных резервов к общему населению сравнительно невелико (Мексика, Алжир, Индонезия, Нигерия, Венесуэла, Иран, Тринидад-и-Тобаго, Эквадор, Оман, Габон, Сирия и Камерун), так и страны с огромными запасами, такие как Саудовская Аравия, Ливия, Кувейт, Катар и ОАЭ.

Автор работы выдвигает несколько интересных идей. Во-первых, в странах – экспортерах нефти и газа появляются социальные классы и группы, связанные напрямую с правительством страны и получающие ощутимую ресурсную ренту. Так, наблюдается сращивание интересов политической и экономической элит, сращивание капитала и власти. Эти группы заинтересованы в поддержании и усилении ресурсного вектора развития.

Во-вторых, зависимость от нефтегазовых доходов создает особую институциональную структуру государства – государство-рантье, которое занимается распределением ренты. Такое государство полагается на нефтедоллары при формировании бюджетной политики, что увеличивает публичный сектор и ослабляет государственные институты. В результате при появлении проблемы чиновники привыкают путать способность государства профинансировать решение проблемы с искусством управлять государством. Это приводит к дальнейшему ухудшению государственного управления.

Тот факт, что большинство богатых ресурсами стран оказались авторитарными государствами, возбудил дискуссию о связи между ресурсным богатством и политическим режимом.

Большинство исследований, так или иначе, связали ресурсное богатство с уклоном в сторону авторитаризма и даже с авторитарными тенденциями в демократиях.

Усиление авторитарных тенденций в демократиях (самый цитируемый пример – Венесуэла с приходом Уго Чавеса) в целом подтверждается многими исследованиями и считается практически конвенциональным знанием. Но одна работа всё же бросила вызов этому утверждению. Тэд Даннинг, ее автор, считает, что ресурсная зависимость необязательно приводит к усилению авторитарных тенденций. Наоборот, существует демократический эффект ресурсной ренты в странах, которые отвечают двум условиям: первое – экономика страны воспроизводит достаточно высокий уровень неравенства, так что элиты, способные на авторитарный переворот или блокирующие демократизацию, должны считаться с потенциальным политическим запросом на перераспределение; второе – экономика менее зависима от ресурсов, то есть доля ресурсов в ВВП сравнительно невысока. Конечно, в демократическом режиме бедные слои населения склонны голосовать за такую налоговую политику, которая в большей степени способствует перераспределению ренты в их пользу, и, соответственно, элиты менее заинтересованы в поддержании демократии в таком случае, так как она становится для них слишком дорогой. Однако ресурсная рента и возможность ее перераспределения дает элитам возможность «подкупить» широкие слои деклассированного населения и использовать их в рамках демократического голосования в качестве мощной силы поддержки. Последнее часто толкает элиты, контролирующие ресурс, на создание симулякров демократии – «управляемые демократии», «суверенные демократии», в рамках которых власть путем монополизации системы пропаганды на деньги, полученные от ресурса, нейтрализации протестных частей элит и в процессе заигрывания с деклассированным большинством населения – теми самыми «гринмейлерами», добивается нужных ей результатов внешне демократических процедур.

Другой аспект – устойчивость авторитаризма в ресурсных экономиках – также в последнее время был несколько переосмыслен. Не только в целом режим, но даже и находящийся у власти авторитарный правитель, при условии контроля ресурсов с его стороны, оказался способен обеспечить пролонгацию своего правления благодаря двум нюансам. В руках политических лидеров в таких странах оказываются значительные средства, которые с успехом используются для финансирования различных государственных программ. Правильное управление рентными доходами (и правильное управление расходами) гарантирует поддержку слоев населения, наиболее зависимых от государства. В экономиках с доминирующим сектором добычи доля такого населения может быть очень большой. В такой системе хорошо работают механизмы кооптации потенциальной оппозиции в существующие сети распределения ренты. Большой государственный сектор – явный признак наличия таких сетей и определенная гарантия пролонгации существующего режима. Второй нюанс заключается в полной бесполезности любой законодательной системы в деле балансирования интересов разных групп и представителей элиты в ресурсном государстве: поскольку дискуссию ведут сами законодатели и обладатели значительных ресурсов, законодательство становится сервильным, и его начинают легко обходить. В этих условиях страны в большинстве своем мигрируют в сторону архаичной формы управления, в которой первое лицо становится своего рода «Великим Судьей», гарантом эффективного разрешения споров внутри элиты. Получая на это мандат, он параллельно получает неограниченные возможности ликвидировать любую угрозу своему правлению.