Яков Новиков - Протекционизм

Культурно-исторические и общественно-политические корни русской цивилизации Я. А. Новиков рассматривал в рамках либерального социально-философского дискурса. Он полагал, что «история была к России еще более сурова, чем природа»: ощущение постоянной внешней угрозы способствовало сосредоточению у центральной власти огромных полномочий. Собственная история наделила народ глубоким смирением и фатализмом, вынуждая его восполнять отсутствие политической свободы большой вольностью личной жизни. Поскольку в генезисе российской государственности значительная роль принадлежала насилию, сформировалась и до сих пор существует устойчивая иллюзия, что «безоглядная жестокость власти есть альфа и омега политической мудрости». Архаичность и суровость укорененных в российской почве традиций (крепостное рабство, телесные наказания) Я. А. Новиков, в отличие от многих на Западе, объяснял не природной жестокостью русских, а их «отставанием в области идей» – сохраняющейся верой в историческую необходимость строгих установлений, когда другие народы уже расстались с этим заблуждением [55] Novicow J. Russian People: A Psychological Study // Rambaud A. The Expansion of Russia: Problems of the East and Problems of the Far East. N. Y.: Scott-Thow Co., 1904. P 237, 159–160. .

В российской и мировой истории Я. А. Новиков находил подтверждение истинности универсального социологического закона, согласно которому объем полномочий, передаваемых центральному правительству, прямо соответствует политической нестабильности в стране. По его мнению, идея самодержавия утвердилась в Великороссии не вследствие особой предрасположенности русской «расы» к абсолютной монархии, а в силу определенных исторических обстоятельств и уже теряет свою привлекательность в культурных слоях общества, оценивших и признавших преимущества народного представительства. В отличие от русских традиционалистов, «питающих глубочайшее презрение к парламенту» и «почитающих его низменным и плебейским учреждением», Я. А. Новиков видел в «парламентских компромиссах» систему сдержек и противовесов, посредством которых поддерживается социальное равновесие и обеспечивается «величайшее возможное уважение к правам личности». Он отвергал народнический тезис о самобытности русской цивилизации и утверждение о том, что общинная собственность ставит русский народ на высокий пьедестал братства и социальной справедливости; в крестьянской сельской общине он обнаруживал лишь «архаичную и несовершенную форму землевладения» [56] Novicow J. Russian People… P. 207, 210–213, 217, 219, 224–225. .

Обращаясь к русской политической традиции, Я. А. Новиков отмечал, что, кроме Петра I, Россия почти не знала выдающихся политических деятелей; они по большей части были консерваторами, одержимыми узкими предрассудками и архаичными идеалами. Он видел положительные результаты либеральных реформ Александра II и отмечал, что за ними последовала политическая реакция, принявшая форму узкого русского национализма и православного клерикализма, а политическое сознание России все еще остается очень размытым, мистичным и пронизанным патернализмом [57] Ibid. P. 243, 248, 237. .

С позиций либерализма и индивидуализма Я. А. Новиков подходил к оценке вероисповедной политики государства. Считая Россию страной государственного православия, он признавал невозможной здесь свободу совести: религиозная свобода не есть веротерпимость в узком смысле (готовность терпеть рядом с собой представителей других конфессий), а «предполагает признание нерушимости священного права проповедовать то, что человек принимает как истину». Социокультурные традиции и историко-религиозный опыт России, по мнению Я. А. Новикова, свидетельствуют, с одной стороны, о слабой взаимосвязи общества и церкви, отсутствии глубокой сердечности и симпатии между священником и паствой, с другой – «о глубокой потребности в религии, терзающей русскую душу в ее самых потаенных глубинах». Эта потребность не может найти удовлетворения в рамках официальной церкви, совершенно мертвой как доктринально-теологический институт и «столетиями прозябающей в формах бездуховного казенного жречества». Отсюда – умножение религиозных сект, приверженцы которых, каковы бы ни были их заблуждения, «являют миру все бесподобные достоинства новообращенных: чрезвычайную честность, беспредельную преданность и готовность к величайшему самопожертвованию».

«К несчастью, – отмечал Я. А. Новиков, – нынешнее правительство России, сбившееся с пути под влиянием неумеренной любви к внешнему бюрократическому порядку…преследует их с разнообразной и неизменно неэффективной жестокостью» [58] Ibid., Novicow J. Russian People… P. 181–183, 194–200. .

Являясь гласным Херсонского губернского земского собрания, Я. А. Новиков участвовал в земском либеральном движении. На общероссийских съездах земских и городских деятелей (июнь – июль 1905 г., Москва) он поддержал выдвинутый либеральной оппозицией проект конституции, выступал за создание полномочного двухпалатного парламента, но был против планов властей по учреждению ограниченного народного представительства (так называемой Булыгинской думы), был сторонником предоставления избирательных прав женщинам, введения местной автономии [59] См.: Либеральное движение в России. 1902–1905 гг. М.: РОССПЭН, 2001. С. 249, 251, 273, 291. .

Последнее десятилетие XIX в. было отмечено изменением политической ситуации в мире, возникновением новых центров силы и обострением противоречий между ведущими мировыми державами. Их соперничество и борьба за сферы влияния вели к росту международной напряженности, гонке вооружений, войнам за передел мира (испано-американская 1898 г., англо-бурская 1899–1902 гг. и др.) Рост милитаризма и угроза глобального вооруженного конфликта были серьезным поводом для размышления о возможностях предотвращения угрозы европейской войны, поиска ненасильственной альтернативы развития международных отношений. Парламентаризм как новое явление общественно-политической жизни, социальное реформаторство и подъем либеральных идей стимулировали рост антивоенных настроений и пацифистского движения. Пацифизм как определенный тип миротворчества выступал в виде идейно-политического течения, основу которого составляли философия ненасилия, антимилитаризм, принцип достижения мира ненасильственными, прежде всего социально-этическими и международно-правовыми, средствами [60] См.: Илюхина Р. М. Российский пацифизм вчера и сегодня. М.: ИВИ РАН, 1992. С. 13, 4 и др. .

Противостояние идеологов войны и проповедников мира усилилось [61] Например, Ф. Ницше утверждал, что война необходима: «Ожидать от человечества еще большего (или даже очень многого), когда оно отвыкает воевать, – значит обнаруживать пустую мечтательность, праздное простодушие;…такое высококультурное и оттого по необходимости утомленное и вялое человечество, как современные европейцы, нуждается не только в войнах вообще, но в величайших, ужасающих войнах, – следовательно, и во временных возвратах к состоянию варварства…» (Ницше Ф. Собрание сочинений. Т. IV. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов / пер. с нем. М.: М. В. Клюкин, 1901. С. 343, 344). Отставной генерал и военный историк Ф. фон Бернгарди, взявший слова Ф. Ницше эпиграфом своей книги «Германия и будущая война» (1912), с горечью наблюдал, как его соотечественники теряют былую воинственность и превращаются в нацию сытых мещан. Отмена войн, по его мнению, привела бы к упадку цивилизации и деградации человечества, ибо тогда «низшие или деморализованные расы» смогли бы легко подчинить себе «здоровые расы». Государства и нации должны подтверждать свой державный статус: или постоянно наливаться мощью, или сойти с исторической сцены. Генерал был убежден, что политические задачи Германской империи «не выполнимы и не разрешимы без меча». Книга Ф. фон Бернгарди получила широкую известность и не только в Германии (Бернгарди Ф. фон. Современная война / пер. с нем. Т. 1–2. СПб.: В. Березовский, 1912). . Общества мира распространились по всей Европе и Северной Америке. Была основана межпарламентская конференция по вопросу международного арбитража (позднее – Межпарламентский союз), стали собираться всеобщие конгрессы мира, которые создали в Берне (Швейцария) Международное бюро мира. Колоссальный успех имела книга видного деятеля пацифистского движения Н. Энджелла (N. Angell) «Великое заблуждение» (The Great Illusion, 1910), посвященная обличению милитаризма и опровержению известной политической мудрости, согласно которой военные захваты являются непременным условием процветания государства. Понимая недостаточность нравственного обличения войны, автор перевел вопрос на почву экономической науки и показал, что война есть зло не только в моральном, но и в экономическом смысле, не приносящее победителю ничего, кроме ущерба. Накануне мировой войны книга Н. Энджелла была голосом благоразумия, а выпавший на ее долю успех («Великое заблуждение» было переведено на 25 языков, а тираж за полтора года превысил два миллиона экземпляров) показывал, что голос этот – отнюдь не «глас вопиющего в пустыне» [62] См.: Энджелл Н. Великое заблуждение: Этюд об отношении военной мощи наций к их экономическому и социальному прогрессу / пер. с англ. Челябинск: Социум, 2017. .