Бертон Фолсом - Новый курс или кривая дорожка? Как экономическая политика Ф. Рузвельта продлила Великую депрессию

И наконец, Рузвельту повезло, что начало его болезни пришлось на десятилетие популярности республиканской партии, когда победы демократов повсюду, в том числе в штате Нью-Йорк, были редки и случайны. Будь Рузвельт совершенно здоров, он, несомненно, попытался бы выиграть выборы и стать основным кандидатом от демократов в штате Нью-Йорк, но мог бы и проиграть, что навсегда похоронило бы его политические амбиции. В создавшейся же ситуации никто из демократов не ожидал, что больной полиомиелитом Рузвельт будет когда-либо претендовать на президентский пост. До следующего старта оставалось семь лет, и надо было успеть привыкнуть к жизни в инвалидной коляске и разработать план новой кампании. Тем временем его команда – Хоу и Леханд – рассылала сотни писем и статей за подписью Рузвельта, постоянно напоминая людям о его существовании. А сам Рузвельт – в инвалидной коляске и с сопровождением – представлял кандидатуру Эла Смита на пост президента от демократов на съездах партии в 1924 и 1928 г. [48] Davis, FDR , 749–758, 819–823.

У Рузвельта по-прежнему оставались годы на привыкание к болезни и поиск способов противостоять ей. Он купил подержанную яхту, назвал ее «Ларуко» и в 1920-х годах жил преимущественно на ней, плавая, строя планы на будущее и отдыхая в компании старых друзей. Элеонора и дети виделись с ним редко, чаще всего он проводил время с Луисом Хоу, Мисси Леханд, друзьями по колледжу и коллегами-политиками. «Думаю, это хорошо, что тебя ничто не связывает», – писала ему Элеонора. Однако дети думали иначе. «Это были годы одиночества, – сетовал его старший сын Джеймс. – Очень долго, пока он болел и восстанавливался, рядом не было отца, живого, настоящего, до которого можно дотронуться, с которым можно поговорить в любую минуту, – только некий абстрактный символ, только ободряющие письма, написанные его рукой, а сам он где-то далеко, на какой-то яхте…» [49] Ward, First-Class Temperament , 677.

Такая семейная ситуация выглядела очень необычной, однако она имела объяснение. Франклин и Элеонора эмоционально отдалились друг от друга из-за трехлетнего романа Рузвельта с секретаршей Элеоноры Люси Мерсер. Элеонора прямо спросила мужа о романе после того, как обнаружила связку любовных писем Люси Франклину. «Мой мир рухнул», – с болью говорила Элеонора близким. Франклин же оказался в сложном положении: развод с Элеонорой, как быстро объяснил ему Луис Хоу, сводил к нулю все его усилия в борьбе за президентский пост. А кроме того, что было гораздо хуже, вмешалась его мать Сара, заявившая, что если честное имя семьи будет опозорено разводом, то она лишит сына наследства. Поэтому Рузвельт решил не разводиться с Элеонорой, дав обещание не видеться с Люси. Но Люси была навеки очарована его обаянием – «чудом его присутствия», как она называла это спустя 25 лет. Даже выйдя замуж за другого, она продолжала время от времени встречаться с ним. Люси Мер-сер присутствовала на всех президентских инаугурациях Рузвельта, и именно она, а не Элеонора, находилась рядом с ним, когда он умирал [50] Ibid., 776–777; Davis, FDR , 485–495; Gallagher, Splendid Deception , 142. . Поэтому Франклин и Элеонора, по политической необходимости оставаясь в браке, чаще жили врозь, чем вместе. Находясь на яхте порой по нескольку месяцев, Рузвельт предавался мечтам о президентстве, но в эти мечты вторгалась грубая реальность, и его взгляд падал на обездвиженные ноги, которые он изо всех сил пытался вернуть к жизни. Мисси Леханд, видевшая его в такие периоды, вспоминала: «На „Ларуко“ бывали дни, когда он до полудня не мог выйти из подавленного состояния и как ни в чем не бывало появиться перед гостями». Но чаще оптимизм в нем брал верх и он был душой компании. Он часами беседовал с Луисом Хоу о политике и, чтобы не сидеть без дела, вложил средства в несколько проектов. Однако переход от политики к бизнесу удачи не принес. Ему, как и прежде, не хватило таланта и терпения [51] Ward, First-Class Temperament , 676–677. .

1920-е были годами подъема предпринимательской деятельности в Америке. В это десятилетие талантливые предприниматели изменяли облик нации, создавая производство радиоприемников, кондиционеров, застежек-молний, пылесосов и клейкой ленты «скотч». Рузвельт знал таких людей, но сам успешным бизнесменом не был. Он упустил эти инвестиции, а вместо этого увлекся бесперспективными проектами добычи нефти в Вайоминге, покупкой кораблей для путешествий через Атлантику и продажей гашеных почтовых марок. Вместе с Хоу они попытались взять под контроль рынок живых омаров, но пострадали больше всех; Рузвельту удалось выпутаться, но он потерял 26 000 долл. Идеи его зачастую бывали необдуманны и эксцентричны. Например, он почему-то решил, что у аэропланов нет будущего и это всего лишь модное увлечение, и вложил средства в линию дирижаблей для перелетов из Нью-Йорка в Чикаго. «Хотел бы я, чтобы все мои друзья… отказались от аэропланов… – писал он. – Подождите, пока полетят мои дирижабли…» Но они так и не полетели. Тем временем неподалеку, без всякой помощи Рузвельта, изобретал свой вертолет Игорь Сикорский. А Рузвельт покупал и подавал немецкие модели, высаживал тысячи деревьев и получал доход от торговых автоматов, но особого успеха эти вложения не имели. В конце 1920-х он потратил немалые деньги на пансионат для больных полиомиелитом в Уорм-Спрингсе, штат Джорджия, а затем еще больше – на обустройство прилегающей территории [52] Ibid., 658, 756, 768–769, 793; Elliott Roosevelt and James Brough, An Untold Story: The Roosevelts of Hyde Park (New York: Dell, 1974), 252–257. .

Тех, кто хорошо знал Рузвельта, череда его финансовых провалов не удивляла. Его приятель Франклин Лейн, министр внутренних дел в правительстве Вильсона, прокомментировал ситуацию так: «Рузвельт ничего не понимает в финансах, но не понимает , что не понимает». Поэтому он выбирал проект за проектом, руководствуясь не результатами исследований, а минутной прихотью, и всегда надеялся, что каждая новая идея принесет успех. Генри Уоллес, ставший впоследствии вице-президентом в правительстве Рузвельта, разделял взгляды своего босса в политике, но не в ведении бизнеса. Уоллес издавал газету в Айове и знал, сколько требуется терпения и упорства, чтобы заработать прибыль. «Я пришел к выводу, – сказал он, понаблюдав за Рузвельтом, – что не стал бы иметь с ним дел в бизнесе ни при каких обстоятельствах» [53] Ward, First-Class Temperament , 215–216, 659n. .

Возможно, изучая суммы убытков в своих бухгалтерских книгах, Рузвельт сожалел, что уделял мало внимания изучению бизнеса в годы учебы. Однако Лейн и Уоллес, вероятно, объяснили бы неудачи Рузвельта тем, что его склад ума просто не годился для бизнеса, где надо терпеливо и внимательно изучать рынки продвижения товаров. В его характере преобладали не методичность и осторожность, а интуиция и импульсивность. Альберт де Роде, который видел, как неудачно складывается юридическая карьера Рузвельта, говорил: «Мне жаль его… Он [быстро] делает выводы. Ему не хватает терпения, чтобы все обдумать». Известный газетный репортер Маркиз Чайлдс, изучавший период президентства Рузвельта, соглашается с Роде: «Складывалось впечатление, что его выводы строились не на основе методичного подхода к делу» [54] Ibid., 552n, 656. .