Евгений Майбурд - Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров

Обширный класс сельского пролетариата были, по существу, заброшен социальными писателями к середине XIX столетия. И совсем за рамками внимания этих писателей оставалась многочисленная городская беднота, не занятая в фабричной промышленности, — мелкие ремесленники, торговцы, разносчики и те, кто был занят в

обслуживании (прачки, кучера, уборщики, швеи, всевозможный наемный персонал отелей, контор и т. д.), — все те, кто постоянно мелькает перед нами, например, на страницах романов Чарлза Диккенса. Было совершено сильнейшее упрощение действительности.

Мы помним, что Смит писал о "классе тех, кто живет на заработную плату". Ко времени Маркса — и особенно у самого Маркса — класс "живущих на зарплату превратился (в литературе, но не в жизни) в "класс пролетариата'. Пролетарий означает "неимущий". Возник устойчивый образ человека, который лишен средств производства (это раз) и продает свои рабочие руки собственникам средств производства (это два). У Смита признаком класса является источник дохода (земля, капитал, труд). У новейших писателей середины XIX в. признаком класса стало наличие собственности.

Есть собственность — нет собственности, да — нет, черное — белое… Но это не все. Один класс был противопоставлен другому. Неимущие и собственники, рабочие и капиталисты. Как выражались тогда, труд и капитал. Получалось, что одно предполагает другое. Пролетариат означал всегда промышленных рабочих, т. е. фабричный пролетариат. Так это и формировало систему Маркса — черно-белый клип в эпоху цветного телевидения.

Нужно сказать, что Марксу очень помогла группа социально-экономических писателей, которых мы выше уже упоминали как левых рикардианцев. Кто это и что это? Система Рикардо породила, пожалуй, больше задач, чем решила. В 20-е гг. XIX в. на нее набросилась публика, как мухи на варенье. Одни нашли в ней научное оправдание социальных недугов, других заботили вопросы логической согласованности и теоретической увязки, а третьи увидели у Рикардо совсем иные возможности для дальнейшего развития идей. Рикардо сформулировал: капитал — это накопленный труд. Осталось совсем немного, чтобы сделать вывод: капитал — это неоплаченный труд.

Действительно, если бы капиталисты возвращали рабочим полную ценность продукта труда, не оставалось бы той доли от выручки, которая составляет капиталистическую прибыль. Значит, не могли бы осуществляться сбережение прибыли и накопление капитала. Проблема выходила за рамки вопроса о причинах тяготения зарплаты к прожиточному минимуму. Теперь вопрос уже стоял о том, что при любом уровне заработной платы, оказывается, рабочий терпит ущерб — он получает не все, что выработал.

Всем было ясно, что иначе, в общем, и быть не может: какой капиталист станет вести производство, получая нулевую прибыль? Но проблема от этого не исчезала. Закон, по которому ценность товаров пропорциональна вложенному труду, не работал, когда рассматривался "обмен труда на капитал '.

Для серьезных ученых это было признаком изъяна в теории Рикардо. Но нашлись другие писатели, которые перемещали проблему в социальную плоскость. Они не подвергали сомнению закон ценности Рикардо, как его стали называть, а сделали его основой для социальной критики. Есть закон обмена по затраченному труду, но в обмене между капиталом и трудом этот закон почему-то не выполняется. В чем причина? И почему все эти серьезные ученые не стремятся ее выяснить? Политэкономы как будто сговорились между собой не замечать этой вопиющей несправедливости'

Самые известные из писателей указанного направления — это Перси Рейвистон (ум. в 1830), УИЛЬЯМ Томпсон (1785–1833), Томас Годскин (1787–1869), Джон Грей (1798–1850), Томас Эдмондс (1803–1869), Джон Френсис Брей (1809–1895). Они, в большинстве, происходили из рабочей среды и были талантливыми самоучками. Они были экономическими писателями. Они были социалистами и коммунистами (эти понятия тогда еще плохо различались). "Пролетарские противники политэкономов" — любовно назвал Маркс эту группу писателей.

Ярче всего отмеченное качество проявил, вероятно, Рейвистон, написавший: "Вся война против Французской революции, а затем против Наполеона не сделала ничего более великого, чем превращение нескольких евреев в дворян и нескольких болванов в политико-экономов".

В 1821 г. (еще жил Рикардо) в Лондоне вышел анонимный памфлет "Источник и разрешение национальных трудностей, выводимые из основных положений политической экономии". Автор высказывал такие, например, мысли: "Является общепризнанным, что уплачиваемый капиталистам процент, имеет ли он характер ренты, ссудного процента или предпринимательской прибыли, уплачивается из труда других…

Предположим, что нет никакого избыточного труда, нет, следовательно, ничего такого, что можно было бы накоплять как капитал…" Другими словами, если капитал есть накопленный труд (как установил Рикардо), то это может быть только добавочный труд по отношению к тому труду, который обеспечивает рабочему средства к существованию. Или, как писал Маркс потом в "Капитале", часть дня рабочий трудится на себя, а другую часть — на капиталиста. Эта вторая часть по-английски называется surplus labour, что можно перевести как "избыточный", или "добавочный", труд, или, как установилось в первом переводе "Капитала" на русский язык, "прибавочный" труд.

"Нация по-настоящему богата лишь тогда, когда за пользование капиталом не уплачивается никакого процента, когда вместо 12 часов работают только 6 часов. Богатство есть такое время, которым можно свободно располагать, и ничего больше", — считает Аноним. То есть не должно быть прибыли на капитал, не должно быть "прибавочного" труда, богатство народа состоит в безделье. Этот тезис Маркс называет "прекрасным". Памфлет Рейвистона "Мысли о системе государственных долгов" вышел в Лондоне в 1824 г. Он пишет: “УЧИТЬ, что богатство и могущество нации зависят от ее капитала, — значит превращать труд в нечто подчиненное богатству, превращать людей в служителей собственности".

Собственность, по Рейвистону, есть присвоение продукта чужого труда. Богатство богачей создается нуждой бедняков, говорит Рейвистон. "Если бы все были равны, то никто не работал бы на другого. Предметы необходимости имелись бы в избытке, тогда как предметы роскоши совершенно отсутствовали бы".

Мы можем понять это так, например: отсутствовали бы в мире холодильники, телевизоры, магнитотехника, компьютеры, автомобили, изящная и модная одежда и многие другие вещи, полезные и красивые, которые упрощают или украшают нашу жизнь. Отсутствовали бы отдельные квартиры, канализация, горячее водоснабжение, телефон… Ведь все эти вещи когда-то, впервые появившись на свете, были предметами роскоши. Не было бы ни литературы и поэзии, ни музыки, ни архитектуры…