Сергей ГОРОДНИКОВ - ТРЕТЬЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИЛА

Образованные люди Западной Европы тоже испытывали в Средние века схожую духовную раздвоенность, схожие настроения ученичества и ущербности, но в сравнении с великим античным прошлым. Эти настроения ученического изучения достижений античных Греции и Рима, осознание того, что собственная феодальная действительность мешает использованию знаний об этих достижениях, наглядно проявились в эпоху Возрождения. В Западной Европе схоластический дух слоя светски образованных людей, возникавших из-за потребностей феодальной власти в грамотных исполнителях определённых задач, был надломлен протестантской Реформацией и католической Контрреформацией. После протестантской Реформации начиналось становление самостоятельной, европейской буржуазно-промышленной капиталистической цивилизации, которая заявляла о собственной потребности в прослойке работников умственного труда, исходя исключительно из принципов буржуазного прагматизма и капиталистического рационализма. Самобытные традиции европейского интеллектуализма формировались под жёстким диктатом буржуазно-капиталистического рационализма, для его непосредственного обслуживания, с течением времени вытесняя снизу , то есть экономическими интересами третьего сословия, всяческие формы средневекового схоластического умствования аристократии и образованного дворянства, служителей церкви.

В России достижения протестантского буржуазного интеллектуализма насаждались сверху , самодержавным феодальным государством вопреки православным традициям земледельческой народной жизни, в жесточайшем столкновении с ней. Новые традиции европейской образованности закладывались опять же сверху, аристократией и дворянством, под постоянным воздействием живого примера Петра Великого, ученически изучавшего и заставлявшего под угрозой наказания изучать именно буржуазно-капиталистический рациональный опыт Европы. Используя этот опыт всей мощью государственной власти и её ресурсов, созданная гением Петра Великого империя совершила беспрецедентный в мировой истории рывок в развитии, что подметил ещё Ш.Монтескье. При Екатерине Второй она стала самым мощным промышленным государством в мире.

Однако промышленное производство не привило в стране капиталистического рационализма, не создало собственную традицию профессиональной интеллектуальности. Протестантский рационализм воспринимался ученически. С одной стороны, он сформировал просвещённый светский цинизм и прагматизм бюрократии и чиновничества и поддерживался исключительно идущей сверху управленческой полувоенной дисциплиной во всём устройстве державы. С другой стороны, перерабатываемый, перевариваемый допетровской православной духовной традицией народного умозрения он породил светскую народную дворянскую и аристократическую русскую культуру конца XVIII – начала XIX века, которая мало что оставила от протестантского прагматизма, рассматривая его достижения, как знания для общего Просвещения. Эта культура научилась использовать западноевропейский буржуазный рационализм для схоластического умствования и достигла в этом значительного успеха, ставшего основанием для русского культурного Возрождения в девятнадцатом и в начале двадцатого столетий.

Поверхностное использование опыта протестантского рационализма и прагматизма в России стало очевидным во время промышленной революции в буржуазной Англии, которая благодаря сформировав­шемуся в предыдущее столетие классу буржуазии и, опираясь на её капитал, в период наполеоновских войн увеличила военное производство в 15-20 раз. Тем самым Англия за два десятилетия многократно превысила уровень промышленного производства России, что быстро ослабляло роль России в мировой политике. Попытки Александра I и небольшой группы молодых государственных деятелей преодолеть кризис режима феодальной власти, провести реформы в направлении буржуазно-капиталистической либерализации политической системы ни к чему не привели, но только обострили проблему чужеродности западноевропейского буржуазного рационализма в русской народной стихии, которая вынуждала укреплять феодально-бюрократические средства власти для противодействия ей.

На волне вызревавшего осознания, что империя исчерпала прогрессивный потенциал концепции бытия, заданной ей Петром Первым, с начала ХIХ века в России набрал силу духовный разлад в среде образованной прослойки правящей знати и дворянства, - разлад между по-европейски большими социально-политическими амбициями, знаниями о долженствующей быть их роли в общественной жизни, и той ролью, какую ей, этой прослойке образованных людей, предопределило феодально-бюрократическое государство. Примеры Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, то есть примеры “горя от ума” и “лишних людей”, как в жизни, так и в творческом её отображении в образах убедительных литературных героев, весьма характерны для понимания болезненной раздвоенности политического самосознания русских образованных людей, какая стала их отличительной чертой впоследствии. И Пушкин, и Грибоедов, и декабристы, и положительные герои романа “Война и мир”, будучи представителями аристократии, её верхов, частью феодальной элиты, оказывались в силу воспитания, воспитания на основе буржуазно-европейской интеллектуальной традиции конца ХVIII века с её духом буржуазного коммерческого либерализма и интеллектуального свободомыслия, - оказывались чуждыми правящему классу как таковому, опускались в своём положении до взбунтовавшихся слуг государства, до изгоев в своей среде.

Судьбы деятелей французской буржуазной революции, в том числе и судьба императора Наполеона, показывали, что только личностные, в том числе интеллектуальные способности помогали там возноситься ярким личностям на вершины социального успеха, славы и политической власти. А в России, с её мощным бюрократическим аппаратом самодержавного управления, одарённые личности даже и среди самой аристократии отторгались партиями власти, становились для них неприемлемыми, подозрительными. Все попытки отдельных представителей правящего класса подражать европейскому буржуазно-либеральному свободомыслию приводили к трагическому столкновению с не приемлющими этого феодальными по мировоззрению народной средой и административным аппаратом государства, которые так или иначе ломали всякую слишком яркую личность. Трагический образ князя А.Болконского из бессмертного романа “Война и мир” показывает, каким путём умная амбициозная личность, жаждавшая служить общественному благу во французском буржуазном его понимании, постепенно разъедалась, точно сталь ржавчиной, феодально-бюрократическими, народно-православными традициями мировосприятия, которые опускали молодой здоровый дух в болото разложения тлетворной старческой “мудростью”: всё суета сует. И самое ужасное то, что это одобрялось гениальным автором романа, выдавалось Л.Толстым как некая высшая мудрость человеческого существования, как некий главный смысл жизни.