Сборник статей - Путь в Европу

Внимательный читатель книги не мог не заметить, что в рассказах наших собеседников представлены две разные модели отношений между государствами Новой Европы и России. Ее отношения с Польшей и государствами Балтии до сих пор в значительной степени политизированы и идеологизированы. Бывшие части империи и бывшую метрополию все еще разделяет прошлое. Эти государства рассматривают присутствие советских войск на своей территории как оккупацию. В свою очередь, именно в отношении России к Польше и странам Балтии наиболее рельефно проявляется ее цивилизационная неопределенность. Россия пытается сохранять преемственную связь со своим имперским прошлым, хотя бы и чисто символическую, а потому не может с ним разобраться, дать ему объективную оценку и, тем самым, снять недоверие своих соседей. В свое время готовность послевоенной западногерманской элиты к покаянию сыграла огромную роль в национальном примирении Германии и Польши. Неспособность же российской элиты к признанию ответственности старой России и СССР за несправедливость в отношении к подимперским народам и, в частности, неготовность отделить победу в войне и освобождение Европы от нацизма от предвоенной и послевоенной сталинской геополитики продолжает препятствовать полной нормализации отношений России с Польшей, Эстонией, Латвией и Литвой.

Что касается ее отношений с другими странами Новой Европы – Болгарией, Венгрией, Румынией, Словакией, Словенией и Чехией, то они характеризуются большей «экономизацией» и строятся с упором на прагматизм. Есть, конечно, и отличия, и читатель наверняка заметил, что Словакия, к примеру, однозначно осуждает размещение американской радарной установки в Чехии, с которой Словакия еще совсем недавно составляла одно государство. Тем не менее общества и элиты всех этих стран, в российскую империю не входивших, меньше ориентируются на прошлое и предпочитают его не актуализировать. Даже события 1956 года в Венгрии и 1968-го в Чехословакии не вызывают уже у венгров и чехов прежних эмоций. Руководствуясь прагматическими соображениями, эти страны вывели вопросы, касающиеся оценок прошлого, за пределы своих отношений с Россией.

Некоторые наши собеседники отмечали, что при президентстве Путина Россия стала проявлять больший интерес к восстановлению связей с Новой Европой. Свои представления о причинах этого они не высказывали, но таких причин, судя по всему, было две: стремление Москвы остановить втягивание этого региона в НАТО и обычные коммерческие интересы. Первое не удалось, но удается второе – наращивание взаимной торговли и инвестиций. При этом экономические контакты России активизируются и со странами, с которыми Кремль имеет прохладные отношения. Экономические связи и являются той подушкой безопасности, которая предотвращает дальнейшее ухудшение этих отношений с Польшей и государствами Балтии.

Наши зарубежные коллеги рассказывали о растущем интересе их стран к проектам в России, о том, как охотно они идут в российские регионы, которые, в свою очередь, обнаруживают все больший интерес к европейским посткоммунистическим государствам. К сожалению, на мой взгляд, у Москвы пока нет осмысленной стратегии экономических связей с Новой Европой. Интерес к ней диктуется в первую очередь логикой «энергетической дипломатии», результатом которой явились соглашения с Болгарией и Венгрией о сотрудничестве в энергетических проектах. Однако сферы сотрудничества между Россией и Новой Европой будут, несомненно, расширяться по мере того, как туда будет приходить (а он уже приходит!) российский бизнес, который обнаруживает там более стабильные, чем в России, правила игры.

Все наши собеседники исходили из того, что перспективы такого сотрудничества сегодня просматриваются вполне отчетливо, что взаимный экономический интерес будет подталкивать Россию и страны Новой Европы к партнерству, к еще большему ускорению свободного движения капиталов, людей и товаров. Но о том, насколько все это будет способствовать преодолению ценностных различий, они не высказывались. Равно как и о том, будут ли такие различия влиять в дальнейшем на развитие экономического партнерства.

Путь в Европу для России

Насколько модель трансформации через интеграцию в Европу может быть интересна и полезна для России?

В свое время российская элита всерьез размышляла о перспективах такой интеграции. Напомню, что президент Ельцин в декабре 1991 года отправил в западные столицы письмо с заявлением о том, что Россия рассматривает возможность присоединиться к НАТО уже в ближайшем будущем. Владимир Путин, придя к власти в 2000-м, тоже поначалу такую возможность не отвергал. Однако в итоге все свелось к созданию площадок для диалога между альянсом и Россией. Ни одна из них, включая и последнюю, т. е. Совет Россия–НАТО, так и не стала для Москвы приемлемой формой взаимодействия с западным сообществом, потому что ни одна из них не учитывала стремление России иметь право вето на решения альянса. Между тем Совет Россия–НАТО предоставляет немалые возможности для повышения самого статуса взаимоотношений двух субъектов, но для Москвы это, видимо, не интересно.

В свою очередь, и Запад не решился на приглашение России вступить в НАТО. И понятно почему: Россия остается для Запада цивилизационно иной и чуждой, и он опасается допускать ее к принятию ключевых для него решений. Между тем уже сама идея приглашения России в альянс могла бы лишить российских националистов важнейшего политического ресурса для консолидации общества на антизападной и антинатовской платформе. Но, увы, лидеры США и европейских государств не увидели возможности для того, чтобы создать новый, более амбициозный формат для своих отношений с Россией в сфере безопасности еще тогда, когда отношения эти не были столь прохладными, как сегодня.

В 1990-е Кремль всерьез рассматривал и перспективу присоединения России к ЕС. Аналогичные настроения имели в то время место и в европейском общественном мнении, они разделялись и многими западными политиками. Это нашло свое выражение в самой парадигме отношений, которую объединенная Европа выбрала применительно к России. Парадигма была та же, что и в отношении других европейских посткоммунистических стран, – «трансформация через интеграцию». Она предполагала содействие российским реформам посредством формирования условий для активного сближения России с ЕС и создания тесных ассоциированных отношений с ней. Однако эта первоначальная установка, упершись, как в стену, в быстро выявившееся несовпадение ценностей и цивилизационных матриц, осталась нереализованной. Сегодня же в отношениях между Москвой и Брюсселем возобладали холодный скепсис и взаимное отчуждение. Интеграция России в ЕС и даже разностороннее партнерство уже не рассматриваются ни одной из сторон как реальная перспектива.