Коллектив авторов - Невоенные рычаги внешней политики России. Региональные и глобальные механизмы

Однако имеющаяся между ними экономическая взаимозависимость существенно сужает инструментарий политики США в отношении КНР, в частности не позволяет Вашингтону проводить в отношении Пекина полноценную политику сдерживания и препятствовать его дальнейшему усилению. Экономическая взаимозависимость не позволяет Соединенным Штатам предпринимать в отношении Китая какие-либо резкие шаги и вынуждает их не только стремиться к усилению диалога и конструктивного взаимодействия с Китаем, но и содействовать усилению его статуса и роли в глобальном экономическом регулировании. Иллюстрацией этому служит политика администрации Б. Обамы в отношении Китая и ее стремление начать с КНР несколько глобальных стратегических диалогов.

В свою очередь и Китай, формально выступающий за многополярный мир и против «американского гегемонизма», на деле избегает каких-либо открытых и резких движений против США, прямого противопоставления себя американской политике. Равным образом в сфере экономики Китай, с одной стороны, на уровне риторики осторожно (и преимущественно в диалоге с незападными центрами силы, как Россия) выступает за реформу нынешнего мирового экономического порядка, но с другой – стремится сохранить нынешнюю модель экономических отношений с США, которая является одной из основ данного порядка. Взаимозависимость в сфере экономики и стремление КНР сохранить высокие темпы экономического роста, достигаемые прежде всего за счет экономического сотрудничества с США, в обозримой перспективе будет по-прежнему серьезно ограничивать ревизионистские элементы в китайской внешней и внешнеэкономической политике, а также препятствовать переходу политической и экономической конкуренции сторон в открытую конфронтацию.

Другим примером ограничений, накладываемых внешнеэкономическими связями на свободу внешнеполитического выбора, является политика США в отношении авторитарных арабских монархий Ближнего Востока. С точки зрения безопасности, а именно противодействия исламистскому радикализму и антизападному терроризму, а также исходя из идеологических соображений, США заинтересованы в улучшении качества государственного управления в этих странах и постепенной трансформации их внутриполитических режимов и идеологий. Особенно это касается Саудовской Аравии, официально поддерживающей ваххабизм, финансирующей многие радикальные исламистские организации и являющейся главным поставщиком руководителей исламистских террористических группировок.

Однако ввиду экономической взаимозависимости, а именно: заинтересованности США в бесперебойности поставок арабскими монархиями Персидского залива на рынки западных стран и недопущении новых «нефтяных шоков», они не могут позволить себе оказывать на руководство данных государств большее, чем сейчас, политическое давление. Примечательно, что, скажем, политика США в отношении Пакистана, который еще со времен холодной войны являлся важным союзником Америки, но который сегодня также недостаточно сотрудничает с Вашингтоном в борьбе с международным терроризмом и не предпринимает необходимых шагов по преодолению террористических угроз, исходящих от него самого, меняется в настоящее время во все более жесткую сторону. При этом экономической взаимозависимости между Пакистаном и США, сопоставимой с той, что связывает Америку с монархиями Персидского залива, нет.

Касательно России, наглядным примером, подтверждающим концепцию взаимозависимости, являются ее отношения с Европейским Союзом и отдельными его членами. Так, высокая степень экономической взаимозависимости между Россией и Германией позволяет сохранить преемственность двусторонних партнерских отношений и удерживает их от колебаний, связанных с такими конъюнктурными факторами, как изменение внешней среды или смена политического руководства ФРГ. Российско-германские отношения после окончания холодной войны благополучно пережили уже две смены федеральных канцлеров Германии: в 1998 г. христианского демократа Гельмута Коля сменил социал-демократ Герхард Шредер, а его, в свою очередь, в 2005 г. сменила представитель ХДС/ХСС Ангела Меркель. Оба раза часть наблюдателей предрекали ухудшение российско-германских отношений, так как и Шредер, и Меркель в ходе избирательных кампаний давали весьма критическую оценку российской внутренней и внешней политики. Однако уже вскоре становилось понятным, что, за исключением определенных элементов стилистики, радикальных перемен в отношениях не произошло.

То же произошло и осенью 2009 г., когда А. Меркель сформировала новую правящую коалицию без социал-демократов. Преобладание в новом Правительстве ФРГ, в том числе на ключевых внешнеполитических постах, представителей ХДС/ХСС, в целом занимающих в отношении России более критическую позицию, чем социал-демократы, и придерживающихся более атлантических взглядов, лишь незначительно подкорректировало детали российско-германских отношений. Ключевые области российско-германских отношений, прежде всего энергетическое партнерство, остались без изменений. Следующее Правительство ФРГ также вряд ли сможет проводить в отношении России политику, аналогичную, скажем, Швеции или Польше.

Сходные процессы протекают и в отношениях России с Италией – вторым крупнейшим ее партнером в ЕС, с которым нашу страну также связывает экономическая взаимозависимость. Когда в 2006 г. экс-глава Комиссии ЕС (отношения с которой у России весьма натянутые) Романо Проди стал премьер-министром Италии, сменив на этом посту наиболее пророссийского итальянского политика Сильвио Берлускони, какого-либо ухудшения или снижения интенсивности российско-итальянских отношений не произошло. Примечательно, что, став во главе итальянского правительства, Р. Проди начал проводить в отношении России политику, во многом противоречащую интересам и подходам Еврокомиссии, которую он до того возглавлял. В частности, это проявилось в вопросе газопровода «Южный поток», поддерживаемого Россией и Италией и не поддерживаемого Еврокомиссией. Иными словами, экономическая взаимозависимость обеспечила преемственность внешнеполитических отношений.

Что касается отношений Россия – ЕС в целом, то здесь воздействие экономической взаимозависимости на внешнеполитическую сферу проявляется несколько шире. С одной стороны, накопленный объем взаимодействия в экономике так же, как и на двустороннем межгосударственном уровне, содействует сохранению в их отношениях общей парадигмы сотрудничества и партнерства, несмотря на наличие у сторон большого и все возрастающего числа политических, геополитических и экономических противоречий, прежде всего в энергетике и на пространстве бывшего СССР. С другой стороны, превышающая 50% доля ЕС во внешнеторговом обороте России и его подавляющая доля в иностранных инвестициях в российскую экономику в последние несколько лет стали политическим инструментом в руках Комиссии и Совета ЕС по оказанию на Россию серьезного политико-дипломатического давления, нацеленного на трансформацию в выгодном для Евросоюза направлении не только российской внешней политики, но и внутрироссийского законодательства. В еще более жесткой форме данный политический инструмент используется ЕС в отношениях с Норвегией и Швейцарией, которые находятся в еще большей экономической зависимости от Европейского Союза.