Ха Джун Чхан - 23 тайны: то, что вам не расскажут про капитализм

Моя книга призвана наделить читателя пониманием того, как на самом деле устроен и работает капитализм, и как можно заставить его работать лучше. Однако это не экономика для «чайников». Она одновременно проще и сложнее.

Она в известном смысле проще экономики для «чайников», поскольку я не слишком вдаюсь в технические подробности, каковые объясняются даже в базовых книгах по экономике. Снова оговорюсь: этими техническими деталями я пренебрегаю не потому, что убежден, будто они недоступны пониманию.

Я верю, что 95 процентов экономики — это здравый смысл, зачем-то нарочито усложненный; и даже оставшиеся 5 процентов можно разъяснить простыми словами, равно как и пресловутые технические подробности. Просто-напросто я считаю, что лучший способ познать экономические принципы — это использовать их для проникновения в суть проблем, более всего интересующих читателя. Следовательно, я останавливаюсь на технических деталях лишь тогда, когда они актуальны, и не следую систематическому принципу изложения, как в учебниках.

Но, будучи полностью доступной для читателей-неспециалистов, эта книга одновременно гораздо сложнее экономики для «чайников». Более того, она гораздо глубже многих передовых книг по экономике в том отношении, что ставит под сомнение изрядное число экономических теорий и эмпирических фактов, которые прочие авторы принимают как данность. Хотя может показаться, что некорректно заставлять читателя-неспециалиста подвергать сомнению теории, одобренные «экспертами», и не доверять эмпирическим «фактам», признанным большинством специалистов в данной области, вы увидите, что все на самом деле проще, нежели видится со стороны, стоит только перестать безоговорочно принимать на веру заявления большинства «экспертов».

Основная часть вопросов, которые я затрагиваю в книге, не имеет простых ответов. Во многих случаях я как раз и стараюсь доказать, что простого ответа не существует, вопреки заверениям идеологов свободного рынка. Тем не менее, если не разобраться в этих вопросах, мы не поймем, как в действительности устроен мир. И не поняв этого, мы не сумеем защитить наши собственные интересы, не говоря уже о том, чтобы действовать в качестве экономически активных граждан.

Рынкам необходимо быть свободными. Когда правительство вмешивается, диктуя, что делать, а чего не делать участникам рынка, поток ресурсов не может двигаться с наибольшей эффективностью. Если люди не имеют возможности делать то, что считают наиболее прибыльным, они лишаются стимула для инвестиций и инноваций. Так, например, если правительство устанавливает лимит на квартирную плату, домовладельцы теряют стимул содержать в порядке свою недвижимость или строить новые объекты. Или если правительство ограничивает виды финансовых продуктов, которые можно продавать, то две стороны договора, каждая из которых могла бы получить выгоду от осуществления инновационной сделки, удовлетворяющей их специфическим запросам, не извлекают возможной выгоды из заключения свободного контракта. Людям необходимо предоставить «свободу выбора» — так называется знаменитая книга апологета свободного рынка Милтона Фридмана.

Свободного рынка не существует. Любой рынок имеет определенные правила и рамки, которые ограничивают свободу выбора. Если с виду рынок представляется свободным, это только потому, что мы всецело принимаем лежащие в его основе установления, так что даже не замечаем их. Не существует объективного способа определить, насколько рынок «свободен». «Свободный рынок» — понятие политическое. Традиционное заявление рыночных экономистов, что они стремятся защитить рынок от политизированного вмешательства правительства, несостоятельно. Правительство так или иначе всегда вовлечено в происходящее на рынке, и экономисты-«рыночники» столь же политически ангажированы, как и все остальные. Преодолеть миф об объективном существовании «свободного рынка» — первый шаг к пониманию капитализма.

В 1819 году на обсуждение британского парламента был вынесен новый законопроект, регламентирующий детский труд: Акт о регулировании труда на бумагопрядильных фабриках. По современным меркам, предложенный закон был удивительно «скромен». Он запрещал принимать на работу маленьких детей — то есть, тех, кому еще не исполнилось девяти лет. При этом детям постарше (в возрасте от десяти до шестнадцати лет) по-прежнему разрешалось работать, но количество рабочих часов для них сокращалось до двенадцати в день (да, с детишками начали обходиться очень мягко). Новые правила относились только к бумагопрядильным фабрикам, которые, по общему мнению, славились особенным пренебрежением к здоровью рабочих.

Предложение вызвало большую полемику. Противники видели в нем нарушение незыблемости свободы заключения договора и, тем самым, подрывание самих основ свободного рынка. Обсуждая законопроект, некоторые члены палаты лордов высказывались против на том основании, что «труд должен быть свободным». Их аргумент гласил: дети хотят работать (и им нужна работа), а владельцы фабрик хотят принимать их на работу, так что же в этом плохого?

Сегодня даже самым горячим сторонникам свободного рынка в Британии и других богатых странах и в голову не придет снова включить детский труд в пакет требований либерализации рынка, которой они так жаждут. Однако до конца XIX — начала XX века, когда в Европе и Северной Америке были введены первые серьезные ограничения на использование детского труда, многие уважаемые люди рассматривали регулирование детского труда как противоречащее принципам свободного рынка.

При таком подходе «свобода» рынка так же субъективна, как для влюбленного красота его возлюбленной. Если вы считаете, что дети должны быть лишены необходимости работать, и это их право важнее, чем право владельцев фабрик нанимать того, кого они считают наиболее выгодным нанимать, то вы не станете усматривать в запрете на детский труд нарушение свободы рынка рабочей силы. Если же вы уверены в обратном, то будете наблюдать «несвободный» рынок, скованный неоправданным государственным регулированием.

Нет нужды возвращаться на два века назад, чтобы увидеть, как ограничения, которые мы принимаем как само собой разумеющиеся (и воспринимаем как несущественные «возмущения на поверхности» свободного рынка), на первых порах подвергались жесткой критике за подрыв основ свободной конкуренции. Когда несколько десятилетий назад появились экологические нормы (например, ограничения на выхлопные газы и промышленные выбросы в атмосферу), многие восприняли их в штыки как серьезные нарушения нашей свободы выбора. Противники этих норм задавали вопрос: если люди хотят ездить на машинах, которые загрязняют воздух, или если фабрики считают более грязное производство более прибыльным, с какой стати правительство должно препятствовать им в осуществлении выбора? Сегодня большинство людей воспринимает эти ограничения как естественные. Они убеждены, что действия, наносящие вред другим, пусть даже непреднамеренный (такой, как загрязнение окружающей среды), необходимо сдерживать. Многие также понимают, что бережное расходование энергетических ресурсов — разумно, поскольку далеко не все из этих ресурсов возобновимы. Да и влияние человека на климатические изменения тоже нелишне было бы снизить.