Ха Джун Чхан - 23 тайны: то, что вам не расскажут про капитализм

В этой борьбе против неравных возможностей большим подспорьем оказался рынок. Когда выживание обеспечивается только эффективностью, указывают экономисты, в рыночные операции не могут вмешаться расовые или политические предрассудки. Милтон Фридман коротко сформулировал это в своей книге «Капитализм и свобода»: «Тот, кто покупает хлеб, не знает, кем была выращена пшеница, из которой этот хлеб выпечен: коммунистом или республиканцем… негром или белым». Следовательно, утверждает Фридман, рано или поздно расизм будет уничтожен рынком или по крайней мере существенно им ограничен, поскольку работодатели-расисты, желающие нанимать только белых, будут потеснены работодателями более широких взглядов, которые нанимают на работу лучшие имеющиеся таланты, независимо от их расы.

Этот тезис показательно иллюстрирует тот факт, что даже печально знаменитому режиму апартеида в Южной Африке пришлось назначить японцев «почетными белыми». Японских топ-менеджеров, руководителей местных заводов компаний «Тойота» и «Ниссан», никак нельзя было отправить жить в Соуэто и тому подобные поселения, где, по законам апартеида, должны были жить не-белые. Поэтому южноафриканцам-сторонникам превосходства белых пришлось наступить на горло собственной гордости и, если им хотелось разъезжать на японских автомобилях, сделать вид, что японцы — белые. Такова сила рынка.

Сила рынка как «уравнителя» проявляется куда чаще, чем нам кажется. Как язвительно показывает в своей экранизированной пьесе «Любители истории» английский писатель Алан Беннетт, студенты из ущемленных в правах групп населения, как правило, имеют меньше интеллектуальной и социальной уверенности в себе и поэтому находятся в невыгодном положении при поступлении в элитные университеты — и, как следствие, при получении более высоко оплачиваемых работ. Очевидно, что университеты не обязаны отвечать на требования рынка так же быстро, как фирмы. Однако если бы какой-то университет постоянно проводил политику дискриминации в отношении этнических меньшинств или детей из пролетарских семей и принимал только людей «правильного» происхождения, несмотря на их более низкие способности, то потенциальные работодатели рано или поздно начали бы предпочитать выпускников нерасистских университетов. Если университет, придерживающийся узких взглядов, желает набирать самых лучших студентов, то рано или поздно он должен будет отказаться от своих предрассудков.

При всем вышесказанном заманчиво будет заявить, что если вы обеспечите равенство возможностей, лишенное любой формальной дискриминации, кроме дискриминации по заслугам, то рынок, посредством механизма конкуренции, избавится от последних остатков предубеждений. Но это только начало. Чтобы построить по-настоящему справедливое общество, нужно сделать гораздо больше.

Хотя еще слишком многие испытывают предубежденность в отношении той или иной расы, малообеспеченных, низших каст и женщин, сегодня мало кто станет в открытую возражать против принципа равных возможностей. Но далее мнения резко разделяются. Некоторые утверждают, что равенство должно заканчиваться равенством возможностей. Другие, и я в том числе, считают, что простого равенства возможностей недостаточно.

Экономисты-сторонники свободного рынка предостерегают, что если мы попытаемся уравнять вознаграждение за те или иные действия, а не только возможности такие действия совершать, то мы разовьем у людей резкое нежелание добросовестно трудиться и предлагать новаторские решения. Станете ли вы работать на совесть, если будете знать, что, как бы вы ни старались, заплатят вам столько же, сколько тому, кто работает спустя рукава? Не поэтому ли китайские сельскохозяйственные коммуны при Мао Цзэдуне постигло такое поражение? Если вы обложили богатых несоразмерным налогом и пустили вырученную сумму на финансирование социального обеспечения, разве богатые не утратят стимул создавать богатство, а бедные — стимул работать, ибо им гарантирован минимальный уровень жизни, независимо от того, как они работают — и работают ли вообще (см. Тайну 21)? Таким образом, заявляют экономисты, при попытке уменьшить неравенство результатов теряет каждый (см. Тайну 13).

Безусловно, чрезмерные попытки уравнять результаты труда — скажем, маоистская коммуна, где практически нет никакой связи между затраченными человеком усилиями и получаемым за них вознаграждением, — окажут отрицательное влияние на отношение к работе. Это тоже несправедливо. Но я убежден, что некоторая степень уравнительного отношения к вознаграждению за труд тоже нужна, если мы хотим построить подлинно справедливое общество.

Чтобы люди получили пользу от предоставленных равных возможностей, необходимо иметь возможности ими воспользоваться. Совсем неважно, что у чернокожих южноафриканцев теперь есть такая же возможность получить высокооплачиваемую работу, что и у белых, если для этой работы чернокожим не хватает образования. Не имеет значения, что черные теперь могут поступать в лучшие университеты (ранее предназначавшиеся «только для белых»), если им все равно приходится посещать школы со скудным финансированием и низкоквалифицированными учителями, часть из которых сама с трудом умеет читать и писать.

Для большинства черных детей в Южной Африке недавно приобретенные равные права для поступления в хорошие университеты не означают, что они могут пойти туда учиться. Тамошние школы по-прежнему бедны и дают плохое образование. Нельзя сказать, что их очень квалифицированные учителя в этих школах вдруг резко поумнели после избавления от апартеида. Родители этих детей по-прежнему сидят без работы (даже официальный рейтинг безработицы, который существенно недооценивает истинный уровень безработицы в этой развивающейся стране, составляет 26–28% и является одним из самых высоких в мире). Для них право поступить в лучшие университеты — это несбыточная мечта. Поэтому Южная Африка после апартеида превратилась в так называемое «общество-каппуччино»: коричневая масса на дне и тонкий слой белой пены над ней, слегка присыпанный сверху какао.

Экономисты-рыночники скажут вам, что те, у кого нет образования, решительности и предпринимательской энергии, должны винить только себя. Почему люди, которые работали изо всех сил и получили университетское образование, невзирая на все трудности, должны вознаграждаться точно так же, как и те выходцы из низов, что ведут жизнь мелких преступников?

Аргумент справедлив. Мы не можем и не должны объяснять поступки человека одним только влиянием среды, в которой он вырос. Люди ответственны за то, чего они достигли в жизни.