Никита Кричевский - Наследие противоречий. Истоки русского экономического характера

Отмирание владельческой общины, возникновение общины государственной, а с этим – очередной передел земель, произошли вследствие действия нескольких обстоятельств. Во-первых, так как отныне подать взималась с конкретного лица, каждый плательщик должен был получить достаточный участок земли, используя который он мог бы исполнять свои податные обязанности. Во-вторых, по мере увеличения численности членов общины возникла необходимость в переделе земли, что и осуществлялось относительно легко, поскольку земля принадлежала либо казне, либо частному лицу, а крестьяне признавались лишь временными владельцами, прикрепленными к земле с целью содержания государства (землевладельца). В-третьих, с введением подушной подати, для упрощения передела и взимания тягла села начали укрупняться, а мелкие деревни и хутора – исчезать, стираться. Как писал Чичерин, “теперь уже мы не видим разбросанных деревень, везде лежат большие села, окруженные широкими, пустынными полями” 19.

В то же время подобные трансформации если и отразились на экономическом менталитете русских, то несущественно: как и прежде, наши предки воспринимали права собственности в первую очередь через результат вложенного труда, никуда не исчез общинный порядок бытия, а патернализм оставался основой отношений между народом и властью.

Вот как выглядело перелицевание общины из владельческой в государственную через призму нормотворческих новаций. В 1754 г. государственная межевая инструкция предписала возвратить земли, отчужденные после смерти их владельцев людьми, не положенными в подушный оклад, и утвердить продажи земель между посадскими людьми и крестьянами. Межевая инструкция 1766 г. ввела запрет на любую продажу и отчуждение земель, хотя прежние приобретения посадских людей остались в силе. В 1775 г. черносошные крестьяне вместе с другими поступили под начало казенных палат. Наконец, в конце XVIII в. государство окончательно утвердило внутреннее управление общин, на примере Екатеринославской губернии выглядевшее так: в селении более тысячи дворов учреждался сельский старшина, на каждые пятьсот дворов – сельский староста, двое разборщиков и сборщик податей, причем старшин и старост положено было выбирать через три года, разборщиков и сборщика – ежегодно. Выбирать можно было только чиновного человека или селянина не моложе 25 лет, владеющего в селе двором или землей, женатого, имеющего детей, не замеченного в подозрениях и пороках. Для исполнения полицейских функций на каждые сто дворов учреждались сотские, а на каждые десять дворов – десятские (нечто подобное за столетия до этого наблюдалось в вольных Новгороде и Пскове). Община могла распоряжаться бесхозными дворами, пашнями, сенокосами, сдавать пустующие земельные участки в аренду, привлекать новых поселенцев, меняться земельными участками с соседями или выкупать их, наконец, защищать свои земли от посягательств сторонних лиц, в том числе при помощи подачи челобитных. Общине также дозволялось иметь свою казну, избу и писаря, нанимать сторожей и пастухов, исключать прежних и включать новых членов. Община стала частью подчиненной государству русской системы местного самоуправления.

Как видно, община, став государственной, вместе с тем не утратила черт вечевого демократического института. Однако в отличие от общины семья на Руси вплоть до XX в. оставалась институтом патриархальным, где ни о какой демократии речи не шло и где всевластным правителем был большак – старший из активных и здоровых мужчин. К слову, у многих иностранных исследователей истории общественно-политического быта России по мере знакомства с русской ментальностью возникал когнитивный диссонанс (познавательное несоответствие): с одной стороны, налицо были элементы демократии при управлении общиной, с другой – незыблемой традицией оставался жесткий внутрисемейный патриархат.

Отмена крепостного права в 1861 г. не повлияла на статус общины – «крестьянское “общество” стало той сельской административной единицей, с которой власть была готова иметь дело (сами крестьяне слово “община” не использовали, а свои объединения называли миром или обществом, причем последнее название фигурировало и в государственных бумагах)… На начало XX столетия в Российской империи насчитывалось 107 815 сельских обществ, объединявших 232 907 населенных пунктов (для сравнения: на 1 января 2015 г. в России насчитывалось 22 923 муниципальных образования, в том числе городских округов – 535, а сельских поселений – 18 654 20. – Н.К. ) …Эти образования не только подчиняли порядку крестьянский труд, но и обеспечивали своим членам серьезные социальные гарантии, поэтому многие видели в крестьянской общине прообраз социального государства будущего» 21.

В общине находятся истоки еще одной черты русского экономического характера – не только трудового, но и бытового коллективизма. “Община давала своим членам довольно серьезные социальные гарантии. В случае чрезвычайных происшествий – пожара, болезней и прочих неприятностей, да и просто когда работы становилось слишком много и люди переставали справляться, община приходила на помощь. Крестьянский мир посылал здоровых людей топить печь, готовить еду и ухаживать за детьми в тех домах, где все работоспособные члены семьи были больны. Вдовы и сироты могли рассчитывать на помощь в обработке земли или уборке урожая. В некоторых случаях помощь не была безвозмездной – человек, которому она оказывалась, должен был в будущем в какой-то форме за нее расплатиться. Например, погорелец мог просить мир поставить ему новую избу. Мир выделял лес под вырубку, предоставлял рабочую силу и т. д. Когда же погорелец становился на ноги, он выплачивал долг. Существовала также традиция прощать долги такого рода за угощение, то есть за еду и питье, которыми хозяин потчевал пришедших помочь” 22.

Общинное наследие в ракурсе помощи и взаимовыручки никуда не исчезло и после Октябрьского переворота. Многие бывшие крестьяне, ставшие к тому времени пролетариями, в периоды сева или сбора урожая массово покидали рабочие места и разъезжались по родным деревням. Кстати, нечто похожее на дореволюционную и раннесоветскую временную трудовую миграцию можно было не так давно наблюдать в Китае, где бывшие члены крестьянских коммун в начале осени также покидали предприятия и отправлялись в родные деревни для аграрной помощи родственникам. Снизить массовую временную миграцию в советские годы помогли индустриализация и коллективизация, когда работники фактически были закрепощены на своих рабочих местах / ареалах проживания.

В советский период традиция дармовой трудовой помощи нуждающимся была подхвачена и продолжена в формате субботников или воскресников. Разница в том, что в роли “нуждающегося” в субботниках, как правило, выступало государство, в воскресниках – социалистические общины в миниатюре: жилищностроительные кооперативы (ЖСК), объединения жильцов дома или улицы, предприятия сферы жилищно-коммунального хозяйства (ЖКХ). Во всех случаях бесплатная работа подавалась как праздник со всеми общинными атрибутами: оркестровым сопровождением, песнями, застольями по окончании работ, нематериальным поощрением отличившихся.