Коллектив авторов - Реформы в России в 2000-е годы. От законодательства к практикам

5. Деятельность Минсельхоза неадекватна задаче выработки аграрной политики в условиях ВТО. Отсутствует понимание стратегии как таковой. Фактически деятельность Минсельхоза сводится к распределению бюджетных денег в соответствии с условиями членства в ВТО и формированию отчетных показателей. «Им надо спокойно себя чувствовать: получить средства, довести до регионов, чтоб отчетность в порядке была. А фактически выработкой аграрной политики занимается правительство». «Что вы думаете, программа формируется исходя из того, что население нужно накормить? Черта с два. Исходя из того, сколько денег выделил Минфин…Вот сейчас иду на встречу с одним деятелем из Минсельхоза. Они как считают? Если соя дает хороший урожай и такая рентабельная, то зачем вам помогать? А как ты будешь развиваться на новых площадках? А это, говорит, не наш вопрос, если бы она была нерентабельная, тогда бы мы давали деньги. Тупо так. Это не государственный подход, а бухгалтерский» .

«Бухгалтерский» подход приводит к фетишизации отчетных показателей, к тиражированию фиктивной статистики. О приписках в сельском хозяйстве говорят открыто. «Минсельхоз отчитывается, что по картофелю мы впереди планеты всей, на третьем месте после Китая и Индии. И произведено в этом году 31 млн тонн. Это 80 % приписок, связанных с ЛПХ. В лучшие годы валовый сбор картофеля в товарном секторе – не более 7 млн тонн. То же самое по молоку, уже почти признали, что у нас не 30 млн тонн молока производится, а только 18. Наша аграрная политика основана на дутых цифрах. Наш Минсельхоз ни информацией не владеет, ни рычагов влияния не имеет».

6. Сохраняющийся разрыв логик и риторик власти и аграрного бизнеса. Раскол власти и аграрного бизнеса резко обозначился в ходе дискуссии, предваряющей вступление в ВТО. По прошествии полутора лет власть не смогла сформировать образ союзника аграрного бизнеса. Напряжения, проявившиеся в условиях ВТО, не сплотили аграрный сектор и власть, а скорее, усугубили демаркацию между ними.

Участник съезда фермеров России так описывал свои впечатления от встречи с министерскими работниками: «Пришел какой-то хлыщ из министерства, ему фермер говорит о своих проблемах, а тот всем видом показывает, насколько ему это не интересно. Прямо изнывает от скуки. Разговаривает таким менторским тоном. Мне показалось, что он больной какой-то». «Министерский товарищ говорит, что когда-то в хозяйстве работал. Сомневаюсь, он и село – это как картинки, которые вместе не складываются». Таких фрагментов в интервью было множество. «На совещании в ТПП были важные персоны от власти, а когда начались выступления “ пострадальцев ” из регионов, которые специально приехали рассказать о ситуации, они ушли». «Пришла дамочка из министерства, которая заявила, что она свинину вообще не ест. Тогда зачем свиноводам помогать? Пришлось ставить ее на место, что тут государственная политика обсуждается, а не ее холодильник». Довод власти, что вступление в ВТО откроет дорогу в ОСЭР, аграрии перевели на свой язык довольно едко: «Сначала нас послали на три буквы, потом на все четыре пошлют» .

7. Отечественному агробизнесу потребовалось время, чтобы расстаться с иллюзией о том, что все члены ВТО выполняют правила этой организации.

Российский бизнес ожидал увидеть в пространстве ВТО образцы четкого следования директивам ВТО. Эта планка ожиданий была сформирована принятым в обществе противопоставлением российского бизнеса, не вполне законопослушного, и «правильного» бизнеса, существующего за рубежом. Именно восприятие норм ВТО как обязательных к исполнению объясняет накал дискуссии накануне присоединения к этой организации. Мысль о том, что нормы можно нарушать, могла бы примирить с членством в ВТО даже самых горячих противников. Постепенно формируется понимание, что следование нормам ВТО не является безусловным обязательством и что степень и продолжительность нарушений создает пространство для маневренности бизнеса. Учитывая опыт и изобретательность российского бизнеса можно ожидать быстрого овладения технологией нарушений.

«В рамках ВТО есть такой стандарт, как чистые свободные зоны. Евросоюз заявил – у нас все на сайтах. Наши начинают разбираться, и выясняется, что из этих свободных зон импортируется зараженная продукция. За три года был пресечен ввоз порядка 11 тыс. тонн зараженного картофеля, в основном из стран Евросоюза. Вся их информационная база давно уже устарела и не соответствует действительности. И они делают вид, что не знают об этом».

«Как выглядит статистика в органах по рассмотрению споров? Большая часть претензий против Китая. Все судятся с Китаем – Америка, Европа, Латинская Америка. А Китай страдает от этого?…Они нарушают правила ВТО, против них заводится спор, но в ходе рассмотрения спора они выигрывают время и убирают почву для спора. И спор не заканчивается ничем. А американцы, разве не пользуются такой стратегией? А мы что, такие несообразительные? ВТО – это не жесткое табу, это некий диапазон границ, в рамках которых мы можем маневрировать. Почему не пользуемся? Не умеем. Но куда мы денемся – научимся. Вопрос времени. Мы никогда не страдали отсутствием соображаловки» .

Итак, членство России в ВТО не стало для российского аграрного бизнеса катастрофой, как предвещалось наиболее активными противниками присоединения к этой организации. Однако тот позитив, который рекламировали сторонники ВТО (приток иностранных инвестиций, снижение цен на продовольствие, выход российских производителей на мировые рынки и проч.), также не реализовался. Другими словами, аграрный бизнес не умер, но и кислородной подушки в лице ВТО не получил.

В бизнес-среде растет понимание того, что ВТО не является сосредоточением жестких норм. Скорее, это набор принципов, реализуемых с высокой вариативностью, а зачастую и вовсе нарушаемых. Правила жесткие, но способы их интерпретации довольно эластичные. Растет решимость бизнеса освоить эти правила, т. е. овладеть искусством манипулирования нормами ВТО для продвижения своих интересов. Бизнес предъявляет новые требования к власти: низкая компетенция и квалификация чиновников оказалась недооцененным риском вступления в ВТО.

Таким образом, вхождение России в ВТО продемонстрировало проблемы более общего порядка. Аграрная политика России оказалась тем «кривым зеркалом», которое многократно увеличило негативные последствия вступления в ВТО и преуменьшило возможный позитив, связанный с этим шагом.

В аграрной политике России в 2000-е годы наиболее крупными вехами были национальный проект «Развитие АПК», Доктрина продовольственной безопасности РФ и вступление страны в ВТО. Мы подробно описали ключевые моменты этих событий. Но главный вопрос – есть ли преемственность между ними? Укреплял ли каждый следующий шаг достижения предыдущего? Этот частный вопрос восходит к более общему: можно ли говорить о последовательной аграрной политике в современной России?