Франк Трентманн - Эволюция потребления. Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней

Какое же влияние оказало появление водопроводного крана на привычки людей? Мнения существовали разные. Одни вслед за Мишелем Фуко утверждали, что люди стали более замкнуты и в физическом, и в духовном смысле. Туалеты представляли собой закрытое личное пространство. Новые гигиенические стандарты, обусловленные появлением в домах водопроводной воды, прививали людям самодисциплину, столь необходимую либерализму, учили их управлять собой. «Либеральная правительственность» родилась в водопроводных трубах [454] Patrick Joyce, The Rule of Freedom: Liberalism and the Modern City (London, 2003); а также: Tom Crook, «Power, Privacy and Pleasure: Liberalism and the Modern Cubicle», из: Cultural Studies 21, no. 4–5, 2007: 549—69. . Впрочем, люди в действительности были менее изолированы в тот период, чем принято думать. Связывая квартиры в единую сеть, водопровод заставлял людей активнее общаться друг с другом. Технологии распространялись медленно и неравномерно в зависимости от привычек и особенностей представителей того или иного класса. В 1890-е годы ванная с душем была настолько в диковинку даже в богатых домах Лондона, что хозяева, имевшие ее, не упускали случая похвастаться и показать ее гостям, приглашенным на ужин. В Берлине ванная была лишь у каждого семьдесят девятого жителя. Лишь к 1954 году ванная появилась в доме каждого десятого француза [455] Richard Wollheim, Germs: A Memoir of Childhood (London, 2004), 132; Fuertes, Waste of Water , 30; а также: Goubert, Conquest of Water , 131. .

Туалеты распространялись быстрее: к 1913 году их наличие было нормой не только в Лондоне, но и в Лейпциге, и в Лилле. И все же для большинства людей туалет не являлся полностью личным пространством. Инспекторская проверка XIV округа Парижа в 1904 году выяснила, что лишь в каждой пятой квартире имелся собственный туалет. Остальные жители дома пользовались общим туалетом либо на своем, либо на первом этаже. Частные раковины были тоже редкостью [456] Roger-Henri Guerrand, Les Lieux: Histoire des commodités (Paris, 1997), 157. . Личная гигиена и общение с соседями, иногда перерастающее в конфликты, оставались тесно связанными друг с другом. В Ганновере каждая третья семья делила уборную с десятком или даже бо́льшим числом людей. Зачастую это помещение располагалось во внутреннем дворе дома – после войны один наблюдатель вспоминал о неприятном запахе внутреннего двора, возникавшем из-за близкого расположения человеческих испражнений и кухонных отходов [457] M. Thiele & W. Schickenberg, Die Verhältnisse von 534 Stadthannoverschen kinderreichen Kriegerfamilien (Hanover, 1919), 8; а также: Clemens Wischermann, Wohnen in Hamburg (Münster, 1983). . В 1930-е годы в Барселоне, городе рабочего класса, нередко туалет располагался на кухне. А в Великобритании озабоченные родители заставляли своих подростков-мальчишек оставлять дверь в туалет открытой, чтобы у тех не появилось греховных мыслей.

По-прежнему личная гигиена оставалась далека от идеала. Даже те семьи, которые жили в квартирах с ванной и горячей водой, вовсе не собирались принимать душ каждый день. По их собственным словам, представители среднего класса в Шеффилде наполняли ванну только 62 раза в год, и для всей семьи сразу. Школьные учителя восхваляли чистоту, однако к 1920 году в половине всех французских школ не было умывальных, а большинство учителей не имели водопровода у себя дома. Многие считали поддержание чистоты коллективным ритуалом: общий душ в школе, купание в ближайшей речке или городских бассейнах воспринимались как объединяющее всех общественное. В Хельсинки люди нагишом шлепали вокруг городского бассейна, правда, мужчины и женщины посещали бассейн в разные дни. И в Европе, и в Азии общественные бани служили местом общения: там не только смывали с себя всю грязь, но и делились слухами. Для того чтобы набрать ванну при отсутствии водопроводной воды (а не имело ее большинство), требовалось много усилий, так что люди совершенно по-разному решали вопрос мытья. Некоторые принимали ванну раз в неделю по субботам, другие мылись в раковине каждый вечер. Некоторых детей мыли вместе в одной ванной, в других семьях мать сначала сливала воду, оставшуюся после первого ребенка, затем кипятила и наливала новую для другого. Одна женщина, родившаяся в 1897 году в Брадфорде, так рассказывала о своем детстве. В семье было восемь человек, отец работал инженером-путейцем. В доме имелась «просторная ванная комната» с «большой цинковой ванной», однако воду нужно было греть на газовой плите в кухне. Наша героиня и ее три старшие сестры мылись в ванне раз в неделю вечером в субботу. А ее двое братьев ходили в бассейны для купания. «Как видите, все мы регулярно мылись. И всех такой режим более чем устраивал» [458] Интервью no. 28, P. Thompson & T. Lummis, Family Life and Work Experience before 1918, 1870–1973 , Colchester, Essex: UK Data Archive. .

Пекин, новая столица Китайской Республики (1911–1928), был городом магазинов и развлечений. Свергнув династию Цин, революция 1911 года погубила рынок, который обслуживал двор, императорскую семью и евнухов. Теперь, однако, стали появляться и новые места, куда можно было сходить за покупками. А старым рынкам на окраине города удалось уцелеть. На улице Ванфуцзин на юго-востоке города, где жило много иностранцев, начали открываться торговые центры. Самый большой рынок появился на юго-западе города, в районе Тяньцяо, называемом «Небесным мостом» (см. иллюстрацию 23). Новые правители республики хотели улучшить движение в центральной части города, транспортная сеть была расширена, и Тяньцяо по-настоящему повезло: он стал конечной станцией маршрутов троллейбуса. Дороги вокруг него становились шире, болота осушались. Всего лишь за одно поколение эта деревенька, окруженная болотами, превратилась в оживленное место, где можно было выгодно отовариться и немного повеселиться. На рынке Тяньцяо свой товар выставляли более трех сотен торговцев. Четверть продавали шелка и другие ткани, еще одна четверть – поношенную одежду. Семь магазинов специализировались на зарубежных фабричных товарах, один торговец предлагал костюмы из западных стран. Голодных покупателей ждали 116 закусочных и 37 ресторанов. Не существовало, пожалуй, ни одной потребности, которую бы этот рынок не смог удовлетворить. Тут были фотоателье, бакалеи, опиумные притоны и даже публичный дом. Посетители могли ненадолго отвлечься от шопинга и посмотреть выступления акробатов, певцов и фокусников. В 1918 году в районе появился сверхсовременный центр досуга «Парк развлечений южного города». Он был открыт с 11 утра до 11 вечера, здесь студенты и представители среднего класса могли за 30 центов поиграть в боулинг, покататься на коньках, увидеть театральное представление и потанцевать; за дополнительную плату рестораны угощали «заграничным обедом». Тяньцяо значил много как для бедных, так и для богатых. Герой известного романа Лао Шэ «Рикша» (1936) был не в состоянии покинуть город из-за притягательности Тяньцяо [459] Madeleine Yue Dong, Republican Beijing: The City and Its Histories (Berkeley, CA, 2003), гл. 6. См. также: Gamble, Peking: A Social Survey , 235—9. .