Ричард Овери - Сталин и Гитлер

Это и был тот «новый человек», способствовавший тому, что сначала Германия, а затем и вся оккупированная Европа превратились в огромную смертельную генетическую лабораторию. Недоброй памяти союз расовых политиков от партии и ученых, занимавшихся вопросами наследственности, был скреплен в результате привлечения докторов и научных работников в аппарат СС, занимавшийся расовыми чистками и обновлением расы. В течение всех 1930-х годов ожесточенная риторическая борьба против тех, кто загрязнял расу, шла в рамках народного сообщества, и велась она силами поколения ученых-экспертов, пользовавшихся политической возможностью воплотить научные спекуляции в жестокую реальность. Некоторые между тем отвергали наиболее радикальные версии реализации расовой утопии, но их отбросили на обочину. Когорта специалистов, приближенных к Гитлеру и Гиммлеру, получала продвижение, так как разделяла практические взгляды и моральную твердость нового, расового сообщества. Этот дьявольский союз открыл дорогу не только насильственной стерилизации и социальной изоляции, но, в конце концов, и самой стратегии истребления народов.

Из идеала биологической чистоты логически следовала политика отрицательной селекции. Профессионалы, работавшие над расовыми вопросами, подразделяли людей на расово полноценных и тех, кто, по их мнению, был «не достоин жизни», от кого исходила угроза заражения всей расы. Метафора, использованная для описания процесса очищения расы, носила узко медицинский характер. Популяция стала «телом», которое, подобно человеческому организму, постоянно подвергалось угрозе заражения всякого рода заболеваниями. Тело требовало лечения, иначе, как об этом предупреждал министр внутренних дел в 1933 году, когда был принят закон о стерилизации, наступит смерть расы 123. Аналогия с состоянием здоровья человека привела к ложному впечатлению о научной обоснованности идеи о том, что все враждебное человеческому организму, должно быть удалено из него или вычищено тем или иным путем, чтобы гарантировать биологическое выживание целого. В силу этих постулатов, ставших доминирующими в дискуссиях о расовой гигиене в 1930-х годах, биологическая утопия превратилась в сообщество в равной мере абсолютное и исключительное, в котором не было места тем, кто представлял явную угрозу здоровью организма.

Круг лиц, воспринимаемых просто по причине самого факта их физического существования как биологическая опасность, не ограничивался только теми, кого в силу их наследственных данных подвергали насильственной стерилизации. Биологических врагов видели в самых разных типах людей, но все они были сгруппированы извращенным медицинским словарем под единым термином «бациллы», или «канцерогенные наросты», или «паразиты». Эти определения с особой свирепостью применялись по отношению к евреям. «Наша задача здесь сугубо хирургическая…, – заявил Йозф Геббельс, – решительный надрез, иначе наступит день, когда Европа погибнет от еврейской заразы» 124. Евреев постоянно пригвождали к позорному столбу как источников разложения организма. Так, глава партийного Отдела по делам рас Герхард Вагнер заявил на съезде партии в 1935 году, что иудаизм является «инкарнацией заболевания». Евреев обвиняли и за другие проявления дегенерации – за большую склонность к преступлениям, гомосексуальности, порнографии и большую подверженность наследственному слабоумию, миопии, диабету, обвиняли в том, что именно они, как правило, были носителями наследственных отклонений 125. Идея, что евреи являются носителями болезнетворных паразитов, в итоге привела к фатальной связи между биологическими и химическими исследованиями в Германии. В 1935 году правительство потребовало от всех химических лабораторий отчетов о веществах повышенной токсичности, вдыхание которых в малых дозах приводило к смерти. Проводившиеся в конце 1930-х годов в исследовательском центре ИГ Фарбен эксперименты с высокотоксичными инсектицидами привели к созданию не только нервно-паралитических газов «табун» и «зарин», использовавшихся на войне, но и высоколетального отравляющего вещества, производимого из гидроцианистой кислоты, известной как «Циклон Б». Ранние формы этого вещества использовали во время Первой мировой войны для уничтожения вшей и фумигации военных объектов и лагерей. «Циклон Б» стал использоваться для «очищения» концентрационных лагерей и лагерей для узников войны в силу его исключительной токсичности. Этот газ был впервые применен экспериментально для уничтожения людей в лагере Освенцим осенью 1941 года, а с 1942 года он стал главным средством уничтожения европейских евреев. «Антисемитизм, – как предполагают, заявил Гиммлер, – это то же самое, что уничтожение вшей» 126.

Евреи не были первыми жертвами идеи расовых мер, которые необходимо было предпринять для поддержания здоровья организма, хотя они и составили огромное большинство категории «биологических» жертв. Черта между стерилизацией и уничтожением была перейдена в течение 1939 года. Весной того года Гитлер уполномочил своего личного врача эсэсовского доктора Карла Брандта и главу своей личной канцелярии Филиппа Баулера организовать убиение детей с отклонениями. Этот приказ стал поворотным моментом; переход через эту черту дал возможность начать шаг за шагом уничтожение всех тех, кто представлял биологическую угрозу, – обычных преступников, сексуальных преступников, евреев, цыган, метисов, душевнобольных. Решение начать практику убийств людей на государственном уровне проистекало из логики биологической политики режима и его наследственных приоритетов. Вслед за длительным периодом лоббировния расовой идеи наиболее экстремистски настроенными адвокатами расовой гигиены, видевшими в инвалидах постоянное биологическое пятно, а также теми, кто полагал, что цена социального обеспечения лиц, признанных расово неполноценными, слишком велика, Гитлер в конце концов одобрил решение позволить то, что он и многие другие рассматривали как милосердное освобождение от страданий и необходимость для «расового организма» 127. Выбор времени для этого решения был во многом связан с наступлением войны. Гитлер за много лет до этого отмечал, что война изменит контекст расовой политики. Жизни тех, кто «был не достоин жизни», отнимали ресурсы от военных усилий и приводили к переполнению больничных палат, но прежде всего война для Гитлера стала проверкой расового здоровья и зрелости нации и таким образом служила борьбе как против внутреннего разложения, так и против внешних врагов. И в результате доктора и ученые превратились, по словам Рудольфа Рамма, берлинского академика медицины, в «биологических солдат» 128.