Джон Элиот - Сверхдостижения. Работая меньше, добивайтесь большего

Вам придется усвоить ту простую истину, что талант не имеет пределов. Единственное, что рождает революционные прорывы, как мы видели в предыдущих главах, это беззаветная преданность своему делу, которую каждый способен разжечь в своем сердце, веря в безграничность своих возможностей. Если и требуется что-то еще, так это желание мириться с неопределенностью, черпать в ней драйв, силы и энергию. Артист испытывает наибольшее воодушевление, азарт, если хотите, когда сам не знает, что у него получится. Это воспринимается как вызов, добавляет остроты, интригует и делает победу еще более желанной. Потому-то романисты часто говорят, что «следуют за характером героя, не зная заранее, чем кончится дело». Гончар, если он творец, а не ремесленник, удивится, какие формы выйдут из-под его рук, какие сюрпризы приготовил для него сегодня его талант. Тот же Майкл Джордан так и кочевал бы из одной студенческой команды в другую, если бы его интересовали только победы, а не сам процесс игры с его интригой. В свое время Джордан специально оставил баскетбол, чтобы испробовать свои силы в бейсболе , и играл против профессионалов. Великим спортсменам свойственно проверять себя на прочность в новых областях, и тому я уже привел достаточно примеров. Вспомните хотя бы, что кое-кто из них нашел себя в поп-музыке.

Само понятие «великого свершения» подразумевает новизну или невиданную сложность. Великие приветствуют трудности, им нравится действовать «на линии огня», когда волнение и ответственность зашкаливают, когда исход заранее не известен и целиком зависит от их искусности – в профессии, умении сконцентрироваться, преодолеть препятствия, переломить ситуацию и в последний момент добиться успеха. Спору нет, радость победы – сладкое чувство, но для великих исполнителей еще слаще сам процесс, творческий поиск, новаторство, пусть даже и ценой собственного поражения. В конце 1980-х гг. студенческий футбол был свидетелем дуэли двух талантливых тренеров, Джимми Джонсона и Барри Свитцера. В 1987 г. их команды сошлись в принципиальном поединке, и воспитанники Джонсона повели в игре. Свитцер дал знак квортербеку применить обманный трюк на линии ворот, что было крайне рискованно. Тот сделал «как велено» и… о радость, заработал очки! Правда, подопечные Свитцера все же проиграли матч, но он ни капли не расстроился. Поздравив Джонсона с победой, Свитцер еще минут десять колотил его по плечу и восторженно вопил: «Нет, старик, ты это видел? Как он его, а? Ну и показали мы твоим парням! Вот это я понимаю, настоящий футбол!» Подумать только, классный тренер, минуту назад распрощавшийся с надеждой на национальное первенство, вместо того чтобы кусать локти, восторгается «мастерством» какого-то парнишки, словно это был не поединок, а творческий конкурс.

Для директоров крупнейших корпораций и очень удачливых предпринимателей именно в таких изысканных нюансах и заключается настоящее искусство бизнеса. Людям, которые привыкли ворочать миллиардами, важна не столько полученная прибыль, сколько красота и изящество сделки. Недаром строительный магнат и самый успешный нью-йоркский застройщик Дональд Трамп назвал одну из своих книг, где, не стесняясь, занимается безудержной саморекламой, « Искусство заключать сделки» [20]. Но даже самые бескомпромиссные критики согласятся, что деловой стиль Трампа более чем заслуживает лестного сравнения с искусством. Про человека, который наложил свой отпечаток на облик Манхэттена, выцарапал у мэрии Нью-Йорка разрешение на застройку участка в Вест-Сайде, добыл разрешение на строительство новых казино в Атлантик-Сити и пробил на NBC телешоу с собственной персоной в главной роли, уж никак не скажешь, что ему недостает смелости воображения и творческой жилки.

Когда Лу Герстнер вдохнул жизнь в переживающую трудности компанию IBM и на медвежьем рынке превратил ее в любимицу Уолл-стрит, пресса окрестила его «маэстро благих перемен». В мире бизнеса и коммерции всегда существовало разделение на миллионы рабочих пчелок и считаных гениев. Вовсе не из любви к искусству мелкий банкир из еврейского гетто во Франкфурте Майер Ротшильд поставил старшего сына управлять своим банком, а четырех младших отрядил в Париж, Вену, Неаполь и Лондон открывать филиалы. Он думал исключительно о прибыли.

Мыслить экстраординарно Ротшильды научились позже, когда достигли финансового могущества и поражали мир сделками невероятного масштаба и смелости, какие не могли привидеться другим банкирам в самых смелых грезах: они финансировали разгром наполеоновских войск герцогом Веллингтоном, а также Крымскую войну, субсидировали народившееся государство Израиль, помогли Британии установить контроль над Суэцким каналом. И по сей день дом Ротшильдов сохраняет репутацию одного из солиднейших банковских институтов мира, который не дал себя поглотить финансовым гигантам вроде UBS, Salomon Brothers и Citigroup.

Если историки бизнеса поют дифирамбы Генри Форду и Эдисону, то не за прибыльность их изобретений, а за новаторство, смелость мысли и творческое воображение. Признанные гении бизнеса и их не менее творчески одаренные последователи, чье безудержное воображение породило интернет-революцию, смело противопоставляли косности и стереотипам свои таланты, энергию, мастерство, опыт и переписывали правила игры. Сметая препятствия, штурмуя немыслимые вершины, принимая вызовы неизвестности с воодушевлением, пылом и мужеством первопроходцев, они заново создавали мир – новыми трендами, вкусами, способами делать бизнес и, наконец, новыми стилями жизни.

О том, что такое искусство совершенствования исполнения, я узнал еще в детстве, правда, мой отец Рик Элиот называл это несколько иначе – «сконструировать мышеловку получше». Значительную часть своей спортивной карьеры он посвятил тому, что изобретал способы заставить лыжи бежать быстрее. На краю трассы отец раскидывал палатку и колдовал над лыжами, пробуя различные мази и их комбинации – по сути, это была тест-лаборатория по изучению скольжения. Иногда у него в работе бывало по две дюжины пар лыж сразу. Если он узнавал, что кто-то разработал более совершенный способ обработки лыж или более эффективную мазь, то сейчас же старался «переплюнуть» конкурента – изобрести средство, которое еще больше улучшит скольжение. Мой отец был совершенно одержим своими «лыжными» мыслями, они занимали его с утра до ночи, и даже за обедом, если его осеняла очередная идея, он принимался чертить на салфетках какие-то не то чертежи, не то схемы. Отец притаскивал в дом всякий лыжный хлам и образцы мазей, чтобы поэкспериментировать на досуге. «Ты должен не покладая рук изобретать мышеловку получше», – наставлял он меня, и мы с ним спускались в подвал нашего семейного дома в Вермонте, где всю ночь напролет натирали, полировали и обрабатывали лыжи.