Ольга Алифанова - На ощупь

– Еще какой. А с преподавателем мы очень сдружились. Он был в восторге от моих способностей и всегда говорил про мой абсолютный музыкальный слух и феноменальную память. Нескромно, конечно, о себе так говорить. – Миша рассмеялся.

– Почему же нескромно, если это так и есть.

– Сам же Владимир Александрович очень хорошо играл, причем одинаково и гитарную классику, и рок, и блюз. Он говорил: «Если хочешь научиться хорошо играть, сначала научись хорошо слушать». Тем более что нот гитарных произведений по Брайлю тогда практически не было, поэтому все приходилось разучивать на слух. Он часто включал нам прямо на занятиях таких легендарных гитаристов, как Джими Хендрикс, Ричи Блэкмор, Эрик Клэптон. Переписывал нам кассеты с Роллинг Стоунз, Пинк Флойд, Дип Перпл. У меня особенно захватывало дух от блестящей техники Ингви Мальмстина. Хотелось схватить инструмент и повторить за ним тот или иной пассаж, но куда там… Мастер на то и мастер, что не всякий его повторит. Слушали мы у него и гитарную классику: Джона Уильямса, Джулиана Брима, Барруэко и совершенно внеземного, запредельного Кадзухито Ямасита, умудрившегося сыграть на гитаре «Картинки с выставки» нашего композитора Мусоргского.

– Да… Многие певцы и группы мне тоже хорошо знакомы.

– Частенько Владимир Александрович рассказывал нам о жизни известных музыкантов, познакомил с жизнью и творчеством двух американских незрячих музыкантов Рэя Чарльза и Стиви Уандера.

– Подожди, Миша, разве эти знаменитые люди были незрячими? Вот бы не подумала… Они ведь достигли вершины славы, стали очень популярными и богатыми, сделали, как говорится, головокружительную карьеру.

– Да, все верно. Сделали карьеру, стали очень богатыми и известными. Но Стиви Уандер не видит с рождения, а Рэй Чарльз потерял зрение в семь лет и оставался незрячим до своей смерти. Вова нам рассказывал о них, чтобы воодушевить нас, показать, что человек и без зрения может достичь любых высот, если, конечно, у него есть талант и воля к победе. К победе прежде всего над собой, над жалостью к себе, над своим малодушием, боязнью трудностей и препятствий на пути. Я еще в те годы избрал себе девизом слова мамы Стиви Уандера: «Глупо обижаться на судьбу, глупо ныть, а еще глупее – жалеть себя. Просто забудь о том, что твои глаза не видят, и живи как все – только намного лучше, намного интереснее». Вот я и начал стараться жить ярче, полнее, интереснее. На занятиях музыкой на слух подбирал сложнейшие произведения и играл их по памяти. Очень полюбил музыку Стиви. Специально усиленно учил английский. Я подбирал и разучивал его песни на гитаре, переводил на русский, а потом стал петь их на английском. На всех школьных концертах выступал и пел песни своих кумиров. Помню, в классе шестом на концерте, посвященном празднику 8 Марта, я спел его песню «Never Dreamed You'd Leave in Summer». Это был большой успех. Меня после этого ребята прозвали Стивом. Я очень гордился собой.

– Стив, ничего себе! Как здорово! – Я, улыбаясь, заботливо погладила Мишу по плечу. – Ты, получается, много занимался музыкой?

– Да! А еще мне тогда нравилась девочка Ира. Так вот она подошла ко мне в тот вечер, обняла и поцеловала, не говоря ни слова. Сказать, что я был безумно счастлив, это ничего не сказать.

– Значит, ты поцеловался с девочкой впервые в шестом классе, да? Так и запишем.

Мы оба рассмеялись.

– Это была сама невинность… Да и продолжения у нас с ней никакого не было. Ей нравился другой мальчик, но и с ним у них ничего не вышло. Все это детские увлечения. Они в эту пору легко вспыхивают и гаснут быстро. Но я после этого полюбил Стиви еще больше.

– Как здорово!

– Лизонька, мне очень хочется тебя послушать. А спой мне, пожалуйста, что-нибудь под гитару.

– Стив, да ты что! Я, знаешь ли, уже столько лет гитару в руках не держала. Сложно даже посчитать, сколько времени прошло. Как, наверное, уехала в город учиться, так с тех пор и не играла.

– Твои руки все вспомнят. Они хранят музыкальную память. Это как научиться однажды плавать, потом уже не разучишься.

– Прости, но я не буду рисковать.

Миша рассмеялся.

– Но могу спеть без гитары. Я часто что-то напеваю.

– Отлично. Я уже предвкушаю. Хотя минуточку. Я попробую тебе подыграть.

Миша очень точными, выверенными движениями пошел к стене, где висела гитара. Снял ее, вернулся к стулу. Стал настраивать.

– Миша, я спою тебе песню «Волшебная картина», которую сама однажды сочинила.

– Лиза, ты еще и тексты пишешь?

– Да! Был такой период.

– Ну что же. Все готово.

– Мишенька, надеюсь, я тоже. – Опять не смогла сдержать смех.

– Начинай.

И я запела… С мелкой дрожью в голосе…

Нарисуй мне, художник, два разных города,

Друг от друга далеко.

Нарисуй мне, художник, как два белых лебедя

Летят высоко,

Оставляя под крыльями этот мир, этот мир, этот мир.

Эту жизнь – с заботами, с печалью,

Эту жизнь – с разлукой, с расставаньем,

Эту жизнь, эту жизнь, эту жизнь.

Проведи по холсту, художник, кистью,

Отрази, как счастливо летят птицы.

Как привольно им в поднебесье,

Как спокойно им любить без лести, в вышине,

Далеки они от будней, далеки от многолюдной суеты,

Ведь парят они над миром, не опишет даже лира их любви.

Посмотри же, живописец, – в людей птицы превратились и летят.

Как красив полет их, видишь?

А сейчас замри – ты слышишь песнь дриад?

Невозможное возможно – окрыляет любовь тоже, говорят.

Не страшны им расстоянья. Они вместе, а сердца их в унисон стучат.

Одиночество, разлуку, омут горя, слезы, муку не рисуй, художник, –

Пусть эта картина будет только о счастливой любви! [ 2 ]

Уже со второй строки Миша подобрал музыку. Это так удивительно! Он очень тонко почувствовал песню. Я пела, и у меня по щекам текли слезы счастья… Мой голос и звучание гитары стали единым целым… Это было… словно волшебство…

Миша восхищался мной, сказал, что я невероятно талантливая и с таким голосом можно давать концерты в больших залах.

А потом предложил спеть песню на два голоса. Мы долго перебирали варианты, но потом сошлись на песне Максима Сергеевича Резниченко «Осенний вальс». И вместе спели ее…

Между нами с тобой цунами,

А не просто страстей волна.

Мы меняемся городами,

Ты по-прежнему мне нужна.

Безупречно танцуют листья

Свой последний осенний вальс.

Не успели с тобой проститься,

Может, больше не будет нас.

Осенний вальс играет не для нас,

Частится пульс, не спет еще романс.

Нам бы в Прованс на парочку недель,