Виталий Михайлов - Все оттенки белого. Реальная история жизни и успеха

У нас частенько бывали домашние праздники – чьи-то дни рождения, дружеские посиделки. Мы, как и все, отмечали Новый год и Первое мая. По выходным мама проводила семейные обеды, каждый вечер был совместный просмотр телепередач, трансляций хоккейных и футбольных матчей. И я помню, как мы все хором, как сумасшедшие, орали «го-о-ол!» Невероятное ощущение сплочения и единения со своими родными.

Когда мне не было еще и пяти лет, мой отец Виктор Арсентьевич Михайлов погиб. Несчастный случай на производстве. Мама Тамара тогда работала в детском саду. Даже не представляю, как она справлялась с горем, как каждый день ходила на работу – при детях же не поплачешь, а больничный лист в таких ситуациях не давали.

Позже мама вышла замуж за другого человека, Александра. И я считаю, ей повезло. Хороший мужик. Он очень трепетно к ней относился. И жизнь продолжалась: новый папа нас тоже воспитывал, по делу ругал, за что-то хвалил. Я видел, что к своей родной дочери (позже у нас с братом появилась сестренка Олеся, которую я, любя, называл Лисенком), он относился нежнее, трепетнее что ли. Но я понимал: она же девочка, по крышам и чердакам не лазила, с ребятами во дворе не дралась. За что ее ругать, да еще такую маленькую?

Сейчас я понимаю, что в детстве мне не хватало мужского лидерства; мой отец, да и отчим были простыми работягами, трудились на государственных предприятиях положенное по закону время. Но они любили жизнь и ценили свою семью. А это немало. Именно в то время, на их примерах, я научился не бояться сложностей, боли, предательства, ценить дружбу, человеческое отношение и теплоту любви. Она-то и побудила меня стать пусть не совсем предпринимателем, но точно – человеком дела, тем, кто я есть сейчас.

Все мои бабули и дедули приехали на территорию нынешнего Казахстана из России. Регионы Поволжья и Сибири, Кировская, Курганская области в 30-е годы советского военного коммунизма долго сопротивлялись коллективизации сельского хозяйства. Судя по всему, мои предки по обеим родовым линиям были зажиточными крестьянами, которых комиссары того времени называли «кулаками». Во время продовольственных разверсток, лишившись собственности, но сохранив семьи, они отправились осваивать дальние целинные земли, стремясь начать жизнь с чистого листа. Одно неизменно у них оставалось – предпринимательское мировоззрение, то есть стремление добиваться собственной финансовой состоятельности, пусть и тяжелым трудом.

У бабули с дедулей, родителей моего родного отца, был большой дом на окраине Темиртау и обширное хозяйство: куры, свиньи, кролики. Я обожал бывать у них в гостях. Это происходило часто – на все зимние праздники и летние месяцы я уезжал к своим родным. В этом уютном деревенском доме я чувствовал себя счастливым.

Помню, когда моя бабушка Клавдия топила печку, а дед Арсентий брал картофелину, разрезал ее пополам и клал на раскаленные камни. По мере запекания картошка становилась золотисто-розовой, и от нее по всему дому клубился приятный аромат. Это была атмосфера душевного человеческого тепла, которую я испытывал, ощущая счастье. За окном, в большом мире, мороз до минус сорока и нескончаемо-длинные сумерки, переходящие в глухую ночь. А здесь, в доме дедули и бабули, уютно и тепло, горят светильники и потрескивает огонь в печи. И я не только защищен, но и являясь их любимым внуком, собственным существованием дарю им надежду на хорошую достойную жизнь. Это и есть горячее душевное чувство, которое многого стоит.

Мои пожилые родственники никогда не сидели без дела. Каждый день они вставали в шесть утра, кормили кур, свиней, кроликов, убирались в загонах и клетках. В течение дня на печи постоянно что-то готовилось. Дедуле где-то надо было постучать молотком, припаять, что-то распилить. Постоянная работа придавала жизни моих родных цельность – бабуля с дедулей занимались своим личным хозяйством для того, чтобы иметь хорошую жизнь для себя, но и для меня тоже. И я видел, что этот довольно тяжелый труд занимает все время, отдыхать им было некогда. Вот тогда я и понял, что могу и должен сделать их жизнь хоть чуточку легче и приятнее.

Когда я гостил у них месяцами или просто оставался ночевать на выходные, то сам порой вставал пораньше, в пять-полшестого и шел кормить животных. Маленьким мальчиком я пытался чистить свиные загоны и, когда мой дед, зевая, приходил на скотный двор, то искренне поражался, что я это делаю. Ведь меня никто ни о чем не просил. На вопрос «зачем?» я давал ответ «для вас». Я был готов делать самое сложное: затемно выбираться из теплой постели и тихо красться в наполненные сквозняками курятник и свинарник. А дальше – выполнять невероятно тяжелую работу для шестилетнего мальчика: активно махать лопатой и вилами, выгребая навоз и раскладывая в сараях сено и солому. Но это все – для них, моих родных. И я испытывал невероятное наслаждение и гордость, что сумел сделать что-то жизненно важное для бабули и дедули.

Вот тогда, еще ребенком, без каких-либо наставлений и нравоучений я понял, что любая работа может приносить удовольствие, даже самая тяжелая и неприятная. Но происходит это только в одном случае – если ты ее выполняешь без чьей-либо указки, сам, по собственному решению и во благо своих близких.

Когда я подрос и несколько прибавил самостоятельности, стал сам ходить в гости к сверстникам, бывать на днях рождения или просто играть, я вдруг осознал еще одну важную истину, которая направила мои желания. Я подмечал – не все семьи жили одинаково. У кого-то из моих друзей-приятелей была большая семья, но они ютились в одной крохотной комнатушке в коммунальной квартире. А у других – два-три человека и имелись просторные комнаты с красивой современной мебелью и импортными дефицитными игрушками. Еще более разительно отличались люди по одежде. И если у мужчин и мальчишек это было менее заметно (все мы ходили в чем-то похожем – темные пальто, черные или синие брюки, шапка-ушанка или трикотажная с помпоном), то вот за свою маму, а позже и за сестру мне часто бывало обидно. Почему у них нет красивых модных вещей, как у других? Где взять столько денег, чтобы купить натуральную дубленку, платье с люрексом, финские сапоги, которыми хвастались состоятельные жительницы Темиртау?

Однажды осознав, что родители зарабатывают деньги для нас, и этого хватает только на еду и необходимую одежду, я был раздосадован. Но мне объяснили, что всем рабочим платят стандартно, и обычно это столько, сколько нужно для средней жизни в маленьком провинциальном городке. Тогда я твердо решил, став взрослым, действовать иначе. Мне точно не нужна работа с оплатой по каким-то критериям, предлагающая жить на среднем уровне. Я хочу большего для себя и своих родных, мне нужно ощущение счастья. Лучше трудиться так, как это делали мои дедушка и бабушка. Да, больше и тяжелее, но самостоятельно, без стороннего принуждения и контроля. И пусть у них не было четкого понимания, когда появятся деньги – завтра, через месяц (ведь в работе на себя отсутствуют аванс и получка), и такая деятельность занимала практически все их время, а не с десяти утра и до семи вечера, но они имели гораздо больше, чем все остальные, особенно в эмоциональном плане. Бабуля с дедулей были счастливы, они даже могли финансово помогать детям, внукам, не опасаясь, хватит ли им самим на жизнь. Они прекрасно знали, что благодаря личному, ни от кого не зависящему труду, всегда заработают на достойную жизнь.