Юрий Благов - Корпоративная социальная ответственность. Эволюция концепции

Таким образом, анализ эволюции концепции КСО оказывается весьма нетривиальной задачей. Является ли эта концепция нормативной, а если да, то корректна ли постановка вопроса о ее ядре? В какой степени выделение альтернативных тем должно подразумевать сопоставимость нормативных и позитивных аспектов? [9] Представляется, что концепция Х может рассматриваться в качестве альтернативы концепции Y, если они описывают один и тот же объект, относятся к одному и тому же подходу и являются взаимоисключающими. В данном контексте представляется некорректным рассматривать нормативные и позитивные концепции в качестве альтернативных. Может ли быть найдена парадигма, позволяющая исследовать проблемы КСО в рамках «нормальной науки»? Эти вопросы во многом определили остроту дискуссии о концепции КСО и направление ее развития в 1950-1990 гг. от «корпоративной социальной ответственности» к «корпоративной социальной деятельности». Решение этих вопросов, в свою очередь, не только привело знания о КСО в определенную систему, но и стимулировало развитие альтернативных тем.

Начало дискуссии о корпоративной социальной ответственности было положено в первой половине 1950-х гг. постановкой двух взаимосвязанных исследовательских вопросов: что именно следует понимать под КСО и каковы ее источники. Сменяющие друг друга поколения исследователей привели множество аргументов и контраргументов, воплощенных в огромном массиве специальной литературы, но так и не пришли к единым согласованным выводам. Тем не менее именно в ходе дискуссии о сущности КСО определился мейнстрим нормативных трактовок, благополучно развивающихся вплоть до сегодняшнего дня.

Важно отметить, что сложность и продолжительность дискуссии были во многом предопределены нетривиальностью центральной категории – корпоративной социальной ответственности (corporate social responsibility – CSR). Во-первых, КСО – «составная», многоуровневая категория. Она включает в себя ответственность как таковую, социальную ответственность как ее специфический тип и корпоративную социальную ответственность как ту социальную ответственность, субъектом которой является корпорация. Во-вторых, категория КСО подвергалась терминологической трансформации, по-разному затронувшей указанные уровни. В ходе дискуссии, в частности, утратили свое значение популярные в 1950-1970 гг. термины-заменители «социальная ответственность бизнесмена» и «социальная ответственность бизнеса». В свою очередь, с конца 1990-х гг. широко используется расширенный термин «корпоративная ответственность», более адекватно отражающий современный стратегический подход к КСО. В-третьих, анализ указанных уровней категории КСО традиционно затрагивает различные вопросы философии, права, социологии и экономики, а также менеджмента. Все эти дисциплины ассоциируются с общественными науками, но традиционно разделяются на нормативные и позитивные. Каждая из указанных наук обладает собственными методами исследований и категориальным аппаратом, отличается обилием трактовок и развивающихся концепций.

При всем многообразии предлагаемой аргументации логическая соподчиненность указанных терминологических уровней предопределила консенсус в трактовке КСО как производной от этической категории ответственности, то есть «моральной ответственности», и, соответственно, в трактовке концепции в целом как нормативной. Строго говоря, как справедливо отмечал М. Веласкес, сами термины «ответственный» и «ответственность» допускают по меньшей мере три различных толкования в рамках категории «моральная ответственность» [Velasquez, 2003, p. 532].

Во-первых, иногда они используются для описания личности, обладающей такими чертами характера, как надежность или честность (ответственность как добродетель). Во-вторых, эти термины могут употребляться для обозначения обязанности или долга – того, что должно быть сделано, но может быть еще не сделано на данный момент (деонтологическое значение). В-третьих, они могут применяться для обозначения того, кто или что виновен или виновно в происшедшем событии (казуальное значение). Все указанные толкования вписываются в рамки нормативной этики – фундаментального направления философской науки, изучающего «не фактические нормы проявления этического в поведении человека, а то, как ему должно вести себя» [Рих, 1996, с. 35]. При этом указанные толкования моральной ответственности непосредственно соотносятся с тремя основными теориями, интерпретирующими принятие этичных решений: «этикой добродетелей», рассматривающей личность субъекта, принимающего решения; «универсализмом», оценивающим этичность намерений; и «утилитаризмом», оценивающим совокупный результат. [10] Универсализм и утилитаризм не исчерпывают всего многообразия деонтологических и телеологических теорий, основанных, соответственно, на использовании критериев намерений и результатов. Тем не менее именно эти теории и их интерпретации лежат в основе многочисленных моделей принятия управленческих решений, рассматриваемых в этике бизнеса. См., например, [Kaptein, Wempe, 2002, p. 54]. Об особенностях использования утилитарного и универсального этического анализа в принятии управленческих решений см. также [Сторчевой, 2009б]. Впрочем, если нормативный характер ответственности как добродетели и ответственности в ее деонтологическом значении вполне очевиден, то третья трактовка требует дополнительных пояснений. Относясь к так называемой «этике ответственности», она не просто апеллирует к оценке результатов, но «исходит из требования обязательно учитывать, в процессе поиска и определения нормативного, последствия обусловленных им поступков и решений и нести за это ответственность» [Рих, 1996, с. 48]. [11] Характерно, что М. Вебер – основоположник «этики ответственности» – приступил к развитию своей концепции, столкнувшись с проблемой «этичного» в сферах политики и экономики. Он подчеркивал, что тот, кто вынужден принимать важные, затрагивающие множество судеб решения в политике и экономике, всегда будет чувствовать себя обязанным не только оставаться честным и справедливым в намерениях, но и взвешивать все возможные последствия предпринимаемых действий [Вебер, 1990, с. 49-50].

Социальная ответственность подразумевает своего рода «це-леполагание» по всем вышеприведенным толкованиям ответственности. Однако специфика термина «социальный», имеющая по крайней мере два значения, ввергла исследователей в определенный соблазн. Изначально социальная ответственность, как правило, трактовалась в широком смысле —как ответственность перед социумом, т. е. обществом в целом. Действительно, бизнес служит обществу, а не наоборот. Бизнес —порожденный общественным развитием институт, и представляется очевидным, что организации, занимающиеся бизнесом, равно как и менеджеры, принимающие те или иные решения, должны нести некую ответственность перед социумом, обязаны соответствовать определенным общественным ожиданиям. Тем не менее уже на заре дискуссии о КСО появились и получили значительное распространение интерпретации социальной ответственности в контексте «социальной сферы» и «социально ориентированных программ», т. е. программ, преимущественно ориентированных на поддержание благосостояния социально незащищенных слоев населения. Вторая – узкая – трактовка акцентировала добровольность, дискретность такого рода КСО, объективно выводя ее за рамки основных задач бизнеса. Впрочем, независимо от трактовки «социальности» дискуссия велась не столько по поводу наличия или отсутствия КСО как таковой, сколько по поводу ценностей, которые должны определять ее сущность.