Дмитрий Медведев - Черчилль: быть лидером

Выступление состояло из двух частей. Проблеме борьбы с кригсмарине была посвящена вторая, заключительная часть речи. Текст был составлен таким образом, чтобы сознательно акцентировать внимание на успехах британского флота в борьбе с подводными лодками противника.

«Это правда, что, когда они только набросились на две тысячи наших судов, продолжающих выполнять свои повседневные обязанности, мы понесли серьезные потери, – заявил глава Адмиралтейства. – Но Королевский ВМФ немедленно приступил к атаке подводных лодок. Мы продолжаем охотиться за ними день и ночь – я не могу сказать, что это делается с безжалостной методичностью, Господь запрещает нам такой подход, но Королевский ВМФ охотится с рвением и вместе с тем не без удовольствия… – Подводя итог, Черчилль добавил: – Мы надеемся, что к концу октября будет втрое увеличено количество охотничьих команд по сравнению с началом войны. И мы надеемся, что благодаря предпринятым мерам наши усилия по уничтожению этих паразитов значительно возрастут. Я могу заверить вас, мы позаботимся об этом» [442] .

В действительности положение было далеко не так оптимистично. Глава военно-морской разведки адмирал Джон Годфри, вспоминая о выступлениях первых недель войны, признавался, что «хорошие новости старались сделать лучше, плохие – смягчить, иногда задержать, а иногда и просто не обнародовать» [443] . Черчилль сознательно шел на информационное манипулирование. И хотя до объявления Битвы за Атлантику пройдет еще полтора года, а угроза кригсмарине еще долго не будет давать спокойно спать британскому политику, последняя фраза – «позаботимся об этом» с ее одновременно успокаивающей и ободряющей интонацией – была ключевой.

Несмотря на огромную роль, которую в этом выступлении играло упоминание о неудачах (и в большей степени – об успехах) на море, оно не было единственной темой. Как бы Черчилль ни был занят в Адмиралтействе, он всегда находил ресурсы – в первую очередь время и силы, – чтобы посмотреть на ситуацию глобально. Подобный подход был одинаково справедлив как для внутренней, так и для внешней политики. Умение мыслить стратегически, подняться, что называется, «над полем» и обозреть ситуацию «с балкона» относится к одним из важнейших качеств лидера, и мы на этом подробно остановимся в следующей части нашей книги. Но сейчас важным для нас является другое – Черчилль не замыкал в себе свое видение ситуации, распространяя его во внешний мир посредством открытых и широковещательных коммуникационных каналов. Опытнейший политик и государственный деятель, он понимал, что предстоящий конфликт – не просто противостояние на море британских судов и немецких подводных лодок: настоящая война еще не началась, и ключевые игроки еще не обозначены.

«Польша снова подверглась вторжению тех самых двух великих держав, которые держали ее в рабстве на протяжении полутора веков, но не могли подавить дух польского народа, – заявил британский политик. – Героическая оборона Варшавы показывает, что душа Польши бессмертна и что Польша снова появится как утес, который временно оказался захлестнутым сильной волной, но по-прежнему остается утесом.

Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует, и следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть».

Дальше Черчилль касается вопроса России, отмечая суть ее будущего противостояния с Гитлером:

Выступление Черчилля было с воодушевлением встречено британским народом и истеблишментом. Невилл Чемберлен написал своей сестре, что «разделяет мнение Уинстона».

«Замечательное выступление. Я думаю, что Россия всегда будет действовать сообразно ее собственным интересам, и не могу поверить, чтобы она сочла победу Германии и последующее установление германского господства в Европе отвечающими ее интересам» [446] .

Благодаря четко сформулированной позиции, здравому анализу ситуации и уверенному изложению мыслей, Черчилль значительно повысил свой рейтинг. На Флит-стрит о главе Адмиралтейства стали говорить не иначе как о новом премьер-министре. Одних это воодушевляло – к примеру, лорд-хранитель Малой печати сэр Сэмюель Хор, по его собственному признанию, «пребывал в веселом расположении духа» [447] , а близкая подруга Черчилля леди Десбороу, потерявшая в Первой мировой войне двух из троих сыновей, написала после радиотрансляции: «Твое выступление, Уинстон, было потрясающим. Благослови тебя Бог» [448] .

Норман Брук – впоследствии секретарь кабинета – вспоминал, что именно после этого выступления он «впервые осознал, что Черчилль как раз тот „пилот во время шторма“, который проведет нас через кризис войны». Слушая выступление первого лорда, Брук окончательно убедился в том, что назад пути нет.

«Больше предотвращать войну нельзя – мы в состоянии войны; и вот человек, которому можно доверить ее руководство со всей энергией и решимостью» [449] .

Другие испытывали значительно меньше оптимизма – в связи с возможным повышением военно-морского министра. В частности, личный секретарь Чемберлена Джон Колвилл записал в своем дневнике:

«Слушал речь Уинстона Черчилля по радио. Вдохновляет. Уинстон определенно внушает уверенность и силы. Я полагаю, он станет премьер-министром до окончания войны. Тем не менее, если судить по мнениям о нем, как о не внушающем доверие и крайне неустойчивом человеке, тогда он может повести нас по самым опасным тропам. В то же время он единственный человек в нашей стране, который вселяет общее уважение; возможно, с возрастом он стал менее склонен к стремительным приключениям» [450] .