Алексей Иванов - Здравому смыслу вопреки [Парадоксальные решения в рекламе, бизнесе и жизни] [litres]

А дело в том, что процесс зрительного восприятия у нас можно условно считать двухступенчатым. Первая ступень – образование изображения внешнего пространства на сетчатке глаза. Этот процесс с некоторыми оговорками аналогичен возникновению изображения на фотопленке с помощью объектива фотоаппарата. Наш глаз выполняет лишь роль фиксирующего датчика. Полученное при этом изображение на глазной сетчатке – далеко не конечный результат. Настоящее изображение создается нашим мозгом путем преобразования данных, полученных сразу от двух глаз. И происходит это уже на втором этапе, на котором воссоздается образ внешнего мира в человеческом сознании.

Качество и достоверность зрительной информации – необходимое условие выживания любых приматов.

То, что это действительно так, можно понять, если вспомнить, что мы живем в трехмерном мире, а изображение на сетчатке глаза (иногда его еще называют ретинальным) принципиально двумерное. В том, что мы видим, наш мозг принимает самое активное участие.

Рис. 81. Английский плакат 20-х годов ХХ века из коллекции ГМИИ им. А.С. Пушкина

Взгляните на следующий английский плакат 20-х годов прошлого века из коллекции Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина (рис. 81).

Только по деталям одежды мы без труда можем восстановить целиком весь внешний облик этого бравого офицера, включая ноги, которые прорисованы всего лишь одним лампасом и несколькими бликами на ботинках. Но никакого дискомфорта в восприятии мужчины у нас не возникает. Наоборот. Мы невольно становимся соавторами этой картины, сами дорисовываем ее в своём воображении и получаем от этого процесса немалое удовольствие.

Мы невольно становимся соавторами картины, сами дорисовываем ее в своём воображении и получаем от этого процесса немалое удовольствие.

Еще один простой пример. Если вы смотрите на шар, то вы и видите его как шар, то есть абсолютно круглым. Но ведь его ренинальное изображение практически – всегда эллипс. Коррекция происходит уже в нашем сознании. Мозг посылает нужный сигнал, и вместо того, чтобы видеть шар в странной, вытянутой форме, мы видим его круглым.

В психологии зрительного восприятия такое исправление называется механизмом константности или постоянства формы. Что это такое?

Наш мозг при зрительном восприятии окружающего мира реагирует следующим образом. Если человек видит предмет или объект, который ему хорошо знаком, например, еще и через тактильные ощущения или предыдущий жизненный опыт, то мозг корректирует изображение в сторону его истинной формы от того образа, который получается на сетчатке глаза.

Наш мозг при зрительном восприятии окружающего мира корректирует изображение в сторону его истинной формы от того образа, который получается на сетчатке глаза.

Теперь представьте, что художник изображает, например, табурет в параллельной перспективе или аксонометрии, когда в изображении сохраняется свойство параллельности: параллельные стороны сиденья табурета передаются параллельными линиями и на рисунке (рис. 82).

Рис. 82. Аксонометрическое изображение табурета

Действие механизма константности приведет к тому, что сиденье табурета, форма которого хорошо известна художнику, как бы приподнимется и будет видеться художником приближенным к своей реальной квадратной форме, как показано ниже (рис. 83).

Но как изобразить ножки табурета? Механизм константности распространяется только на материальные объекты, форма которых заранее известна зрителю. Мысленный квадрат, образуемый точками касания ножек с полом, представляет для нашего мозга геометрическую абстракцию. Механизм константности формы на умозрительные объекты не действует.

Рис. 83. Действие механизма константности формы – одна из причин появления обратной перспективы в живописи

Тогда точки касания пола ножками табурета не сдвинутся и останутся в прежнем положении (см. рис. 83). Что мы получили? Правильно, обратную перспективу. Передние ножки короче задних.

Хорошо. Это были важные и не такие уж простые рассуждения. Будем считать, что мы с ними разобрались.

Следующий момент. Когда мы говорим о живописи и об иконописи, как частном ее случае, необходимо понимать, что изобразить трехмерный мир таким, каким мы его видим, на двумерной плоскости без искажений принципиально невозможно. В отличие от скульптуры, любая картина – это обязательно некое приближение, которое будет содержать в себе ошибки. В зависимости от того, что для художника будет главным в том, что он хочет отобразить, его картины получатся тоже разными.

В отличие от скульптуры, любая картина – это обязательно некое приближение, которое будет содержать в себе ошибки.

Это объясняет любимую фразу всех художников: «А я так вижу!» Это не снобизм, не высокомерие, не желание покрасоваться. Эта фраза имеет строгий математический смысл. То, что живописец считает главным, он передает безупречно. При условии, конечно, что его профессионализм и талант не подлежат сомнению. В остальном искажения неизбежны в силу неумолимых законов математики, о которых художник может ничего и не знать. Погрешности будут в любом случае. Просто они окажутся в разных местах у разных художников.

Если не существует идеальной передачи трехмерного мира на плоскости, то не может быть и единственно правильной системы перспективы.

Теперь подумайте. Если не существует идеальной передачи трехмерного мира на плоскости, то не может быть и единственно правильной системы перспективы, с которой мы начали разговор в этой главе. Что сделал Раушенбах? Составил дифференциальные уравнения работы мозга при зрительном восприятии и решил задачу отображения пространства на листе бумаги, используя методы математического анализа. В итоге классическая (линейная) перспектива оказалась ничем не лучше и ничем не хуже других возможных перспектив, абсолютно равноценных с точки зрения математики.

Почему именно линейная перспектива была открыта первой и получила такое широкое распространение и признание? С математической точки зрения, это наиболее простой вариант. Поэтому интуитивно мастера эпохи Возрождения пришли к ней раньше. И, надо признать, это стало выдающимся достижением, великим переворотом в изобразительном искусстве. Ведь до этого художники умели передавать лишь вид отдельных предметов. Разве удивительно, что учение о перспективе, которое, по сути, дало метод передачи пространства, было воспринято с восторгом и почти четыре века оставалось эталоном «правильного» изображения? Эти соображения применимы к живописи вообще, во всех ее проявлениях. Что касается иконописи, то здесь присутствуют еще и богословские моменты, которые необходимо учитывать.