Владимир Шабасон - Разумная метавселенная. От цифровых приложений к новой среде обитания

Эволюция, судя по всему, сопровождается ухудшением генетической основы интеллекта (в прошлом веке это неполиткорректно назвали бы деградацией). Мало того, интеллект сегодня не означает социальную реализацию. Проще говоря, хорошо образованные люди с высоким IQ в современном обществе имеют все меньше шансов добиться материального успеха, завоевать популярность, занять положение в социальной иерархии или оставить после себя потомство.

Одним из важных интеллектуальных показателей считается EA или educational attainment. Он характеризуется количеством времени, которое индивид готов посвятить своему образованию. EA связан с когнитивными способностями, целеустремленностью, независимостью и открытостью новому опыту.

С одной стороны, есть основания считать сюжет фильма Idiocracy (2006) не полной сарказма антиутопией, а точным прогнозом нашего не такого уж далекого будущего. Исследования лишь подтверждают явление, ростки которого можно наблюдать невооруженным глазом. Но это лишь одна сторона медали.

Доказано, что educational attainment имеет высокую наследуемость. Исследование, проведенное в США на выборке из 20 000 человек [7] Источник: https://www.pnas.org/content/113/28/7774.abstract , достоверно показало, что EA подвергается устойчивой отрицательной селекции.

Одновременно с этим мы наблюдаем переход насилия в новое качество, что происходит повсеместно. Это аргументированно доказывает Стивен Пинкер в бестселлере «Лучшее в Нас. Почему насилия в мире стало меньше». В аннотации к книге говорится следующее: "В новейшей истории вид homo sapiens эволюционировал в сторону меньшей жестокости в биологическом смысле изменений генома".

Мы привыкли считать себя представителями homo sapiens. К этому можно относиться как угодно, но сложно отрицать очевидное – наше прошлое представляет собой почти непрерывную череду кровопролитных войн. Нет книги страшнее учебника истории.

Долгое время насилие казалось неотъемлемым свойством человеческой цивилизации, ветхозаветным проклятием, родовым тавро. Пора признать очевидное – войны до конца не исчезли, но сегодня в них гибнет ничтожное (по меркам истории) число людей. Неизвестно, уменьшилось ли насилие в абсолютном выражении, но оно приобрело новое качество, стало контролируемым. Шанс пасть смертью храбрых на поле боя у среднего горожанина в наши дни неизмеримо ниже, чем погибнуть в автомобильной аварии.

Юваль Ной Харари в книге «Homo Deus. Краткая история будущего» разделяет мысль Стивена Пинкера:

«Статистика показывает, что самоубийства, например, уносят больше жизней, чем пуля врага и бомбы шахидов».

За последние 30–40 лет произошли две вещи – мы поглупели и подобрели, причем на генном уровне. Жажда homo sapiens к доминированию и экспансии заставляла его быть умным, ловким, хитрым и очень воинственным. Но… расширяться больше некуда, оружие массового поражения делает большую войну бессмысленной, а глобальные коммуникации соединяют людей, а не разъединяют их.

Похоже, вид homo sapiens выполнил свою историческую задачу – не только освоил и населил планету (для чего нужна агрессивность), но и подготовил мощную научно технологическую базу (для чего нужен высокий IQ). Сейчас он покидает сцену – давайте поаплодируем.

Предыдущая глава приоткрыла завесу, отделяющую гипотетическое будущее – пришедшие в упадок города, полные благодушных идиотов, и ветшающая инфраструктура, которую некому обслуживать. Закат человечества неизбежен, ведь глупеющему homo informaticus не то что цивилизационные задачи – арифметические будут не под силу. Фильм Idiocracy это наглядно показал.

В свое время homo sapiens вытеснил неандертальцев благодаря не IQ или агрессивности, а способности к кооперации. По неандертальским меркам сапиенсы были слабаками. Но они умели объединяться, для чего развили бесценный навык – речь. В итоге одиночки-неандертальцы освободили среду обитания для человеческого вида с более развитыми коммуникативными способностями. Новый вид двинул эволюцию вперед – без речи и умения координировать усилия не получится ни город построить, ни корабль в космос запустить.

В экстраполяции настоящего в будущее есть один подвох. Визуализируя будущее (например, снимая фильм Idiocracy), мы руководствуемся тем, что видим и знаем сейчас, без учета будущих данных. Как инженер XVIII века смог бы вообразить себе автомобиль? Как стального мерина с паровым котлом в животе, запряженного в железную повозку. Каким образом фантасты 50-х годов прошлого века описывали видеозвонки? В их представлении это делалось при помощи дискового проводного телефона, подсоединенного к телевизору. Как в представлении футурологов того же времени выглядел суперкомпьютер? Это был огромный город, полный толстенных проводов и шкафов для перфокарт. Отзвук этого архаичного представления проскальзывает даже в знаменитой «Матрице».

В одиночку homo informaticus проиграет сапиенсу, как тот – неандертальцу. Преимущество нового вида состоит в способности к качественно более широкой кооперации с себе подобными и искусственным интеллектом. Там, где сапиенс по привычке видит поле битвы и стремится доказать свое превосходство (отсюда бессмысленные сюжеты из разряда «бросить вызов машине», «победить компьютер в шахматы» и пр.) – там информатикус получит невиданные синергетические возможности.

Эндрю Мур, вице-президент Google Cloud, как-то сказал, что искусственный интеллект на самом деле «очень, очень глуп»: – AI хорош в выполнении вещей, с которыми наш мозг не может справиться, но только не в обобщениях, аналогиях или творческом мышлении [8] Источник: https://www.cnet.com/news/ai-is-very-stupid-says-google-ai-leader-compared-to-humans/ .

Сегодня искусственный интеллект может оперировать запредельными для человеческого мозга объемами информации. Его алгоритмы успешно работают с многофакторными моделями и эффективно анализируют большие данные, в чем человеческий интеллект бессилен.

Эволюционное преимущество homo informaticus состоит в способности к качественно новой кооперации с себе подобными и искусственным интеллектом.

ИИ жаден до данных. Он легко заменяет эрудицию, долгое время считавшуюся признаком просвещенного человека. Однако он пока не в состоянии работать с ассоциациями высокого порядка, выдвигать парадоксальные гипотезы, приходить к интуитивным выводам, проявлять эмпатию, руководствоваться иррациональными допущениями, интерпретировать контекст или оценивать культурное значение. Ему недоступен сенсорный опыт. И еще – решая тривиальные для мозга задачи, он потребляет на несколько порядков больше энергии.

Пока развитие ИИ сдерживается «железом», а точнее – классической и довольно энергозатратной архитектурой фон Неймана, предполагающей постоянное обращение к памяти в ходе вычислений. Наращивание памяти и скорости операций перегружают канал обмена данными – это узкое место неймановской архитектуры. Многоядерность и увеличение тактовой частоты принципиально задачу не решат.