Иосиф Гольман - Российская реклама в лицах

Это действительно «прикольно», если вы, конечно, не приватизировали какой-нибудь целлюлозно-бумажный комбинат.

К сожалению, их все приватизировали до нас. А бумагу мы выпускаем специальную, ни в коем случае не ширпотребовскую. Из древесины, макулатуры, тряпья, даже травы. Правда, это пока еще не производство. Скорее – инновационный технологический сектор. Хотя денег потратили уже немало.

Немало – это сколько?

Ну, тысяч двадцать долларов.

Копейки по сравнению со стоимостью «Хейдельбергов».

Но «Хейдельберги» с первого дня начинают приносить деньги. А здесь мы пока только тратим.

Зачем?

Сама идея кажется нам очень привлекательной. Сегодня в полиграфии придумано уже все. Нового в результатах печати нет и вряд ли будет. И мы вернулись на шаг назад – к носителям. Теперь дизайн оригинального продукта начинается с создания бумаги именно под этот продукт. То есть для нас главное – не технология варки, хотя и это важно. Главное – мы хотим делать именно ту бумагу, которая максимально адекватна в данном конкретном случае.

А может, вам еще линотип купить? Или пресс старинный типографский?

Эта идея сейчас активно обсуждается. Мы хотим приобрести старую технику, потому что понимаем: такая бумага требует чего-то иного, не нынешнего. Например, высокой печати. Мы пытаемся вернуться к первооснове, причем даже не к полиграфической, а к коммуникационной.

…Сегодня мы все стали хорошими ремесленниками. Одни и те же машины. Одни и те же расходные материалы. Так и должно быть. Главное – чтобы быть хорошими ремесленниками.

Но, чтобы прорваться к человеческой душе, надо выскочить из ремесла, стать над ним…

…Десять лет назад, кстати, мы не были ремесленниками. Просто не умели еще работать. А потому были больше художниками. Заменяли творчеством недостаток навыков…

– А как физически это происходит? Сидят три человека на кухне и варят в кастрюле пульпу?

– Нет, сначала три человека думают, что требуется от бумаги для данного конкретного заказа. Например, приглашения на ледовое шоу известного чемпиона по фигурному катанию.

– Ну и что придумалось?

– Мы сварили бумагу, в волокна которой инкорпорировали стружку от первых коньков чемпиона. А это уже совсем иная коммуникация!

Появляется некая тактильная близость. Здесь уже не надо наворачивать по сто слоев в Фотошопе. Здесь уже все сказано. Лаконично и точно.

– Кстати, я знаю, где в Германии забесплатно отдают старинную бумагоделательную машину. Ей, наверное, больше ста лет, и она в рабочем состоянии.

– А почему же ее не используют?

– Видимо, стало невыгодно. Но так приятно было бы обладать настоящей бумагоделательной машиной, сделанной в позапрошлом веке.

– Так чего же сам не заберешь? Тем более забесплатно.

– Она метров в восемьдесят длиной. Очень дорого демонтировать и вывозить. Но если кто-то не пожалеет денег за это удовольствие, пусть обращается ко мне, я дам адресок.

Ну, хорошо. Вернемся к делам насущным. Такой вот вопросик: что ждет полиграфию в обозримом будущем?

Хороший вопросик. Самый интересный в данный исторический момент. Все, что было раньше в этом бизнесе, – ерунда по сравнению с тем, что ждет нас в дальнейшем.

Давай свое мнение.

Хорошо. Мой прогноз таков. Будут покупать все меньше неспециализированных машин. Я сам задумываюсь об аутсорсинге, конкретно – о сокращении участков с малой отделочной техникой. Самое обидное, что они пока рентабельны. Но головной боли от них непропорционально больше, чем денег. Не исключено, что скоро мы будем возить тиражи на ту же ламинацию в специализированные цеха.

Тот, кто ушел в «большие машины», постепенно станет суперремесленником. Цены, к сожалению, расти не будут. И те, кто не справится с управлением – сойдут. Пока-то живут все. Но сумасшедшего роста уже не будет ни у кого.

А что касается техники? Не устареет офсет лет через десять? «Цифра» ведь на пятки наступает.

Не устареет. Большие тиражи очень надолго останутся офсетными. А про небольшие точно тоже не скажешь. Листовой формат А4, возможно, уйдет в «цифру» быстро. А многостраничные издания – уже не факт. Ну и что, что форма делается сразу на машине? Какая разница, где она делается, при наличии СТР? (Устройство, выводящее из файлов не фотоформы, а непосредственно печатные офсетные формы, – Прим. ред. ) Повесить же форму на барабан – дело одной минуты.

Ладно, поговорили о работе, теперь будем – о жизни.

Давай.

Ну и как твоя жизнь?

Непонятно. К сожалению, я все еще вынужден отдавать работе слишком много времени.

Тебе, бизнесмену и трудоголику, это не нравится?

Не нравится. Не потому что мне надоело работать. Мне не надоело. Просто очень хочется посмотреть вокруг. Очень хочется почитать хорошие книги. А для этого нужна не пустота в голове, и тем более – не война нервных клеток.

Но я думаю исправить положение.

Это как же?

Следующие два года мы собираемся посвятить управлению. Переведем все в сеть. Наладим, как нам в свое время завещали, учет и контроль. Если это получится, то через два года я возьму паузу, чтобы снова стать человеком. Вспомнить, как это было приятно.

Мы пытаемся говорить о личном, а опять сворачиваем на работу. Расскажи лучше о семье.

Я женат. У меня есть сын. Была любимая кошка, она прожила с нами 12 лет.

Жена у тебя кто по профессии?

Святая. Раз меня столько лет терпит. Сыну уже терпеть не приходится, потому что ему 25, и он самодостаточен.

Чем сын занимается?

Как раз управлением производствами.

Помогает?

Я с ним консультируюсь. Он – умный человек, это меня радует. Даже не имея специальных знаний, он понимает суть вещей. Поэтому беседы с ним для меня приятны и полезны одновременно.

А что в твоем доме необычно?

Может быть, обилие растений? У нас их очень много.

Тебе это нравится?

Я очень люблю все это дело. Растения у нас везде: в коридоре, в комнатах, на кухне и даже в ванной. И это очень хорошо.

А как же вы бываете в отпусках?

А мы не бываем в отпусках. За недельный же отъезд они пьют из специальных банок с водой.

И выживают?

Ну, самые капризные давно погибли. Доставшиеся, видимо, притерпелись.

– Ну и вопрос напоследок. Для чего мы живем, Андрей?