Майкл Льюис - Бумеранг: Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира

В тот момент я лишь нервно хихикал и поглядывал на дверь. Предсказать будущее гораздо сложнее, чем пытаются нас уверить дельцы с Уолл-стрит. Человек, который с такой уверенностью предсказывает будущее, как Кайл Басс предсказывал крах рынка низкокачественных ипотечных облигаций, вполне может заблуждаться, полагая, что способен исключительно верно судить и о множестве других сложных вещей. Во всяком случае меня гораздо больше волновали попытки разобраться в недавних событиях в Америке, чем события, назревавшие в остальной части мира, что в то время казалось мне пустяком. Басс же практически потерял интерес к недавним событиям в Америке, полагая, что во внешнем мире назревают куда более важные события. Я извинился, покинул Даллас и выкинул Кайла Басса из головы. И при подготовке книги не стал использовать эти материалы.

А потом финансовый мир снова начал меняться, причем ситуация весьма напоминала прорицание Кайла Басса. На грани банкротства оказывались целые страны. Если вначале казалось, что кризис затронул главным образом Уоллстрит, то в итоге получилось, что в него вовлечены все страны, у которых были серьезные связи с Уолл-стрит. Я закончил книгу о кризисе рынка низкокачественной ипотеки и о людях, которые сделали на нем состояние, но мне хотелось разобраться в происходящем, и я решил посетить другие страны, о которых говорил Басс. Во время поездок меня мучил один вопрос: как управляющий хедж-фонда из Далласа смог предвидеть такой необычный ход событий?

Через два с половиной года, летом 2011 г., я вернулся в Даллас, чтобы задать Кайлу Бассу этот вопрос. Греческие дефолтные свопы выросли с 11 б. п. до 2300 б. п.; Греция была на грани дефолта по национальному долгу. Ирландии и Португалии требовалась масштабная финансовая помощь, а Испанию и Италию перестали считать в целом безрисковыми странами, и они вошли в число стран на грани финансового краха. В довершение всего министерство финансов Японии намеревалось послать делегацию в Соединенные Штаты для посещения крупных облигационных инвестиционных фондов, таких как Pimco и Blackrock, с целью выяснить, нет ли таких, кто пожелает купить десятилетние государственные облигации Японии на полтриллиона долларов. «В такой сценарий еще никто из живущих на этом свете не инвестировал, — сказал Басс. — Теперь нашими главными приоритетами стали Япония и Франция. Когда сработает эффект домино, хуже всего, безусловно, придется Франции. Я только надеюсь на то, что крах начнется не с Соединенных Штатов. Я поставил на то, что этого не случится. Знаете, чего я боюсь больше всего? Что ошибусь в последовательности событий. Но в конечном исходе я уверен твердо».

Он по-прежнему владел кучей золотых и платиновых слитков, которые успели вырасти в цене почти вдвое, но продолжал поиски надежных инструментов, которые могли бы застраховать его от предстоящего — как он полагал — снижения стоимости бумажных денег. Пятицентовые монеты, например.

— В пятицентовой монете одного металла на 6,8 цента, — сказал он. — Вам это известно?

Я этого не знал.

— Я купил их на миллион долларов, — сказал он и, увидев, что я не силен в математике, добавил: — Это двадцать миллионов монет.

— Вы купили двадцать миллионов пятицентовых монет?

— Угу.

— А как можно купить двадцать миллионов пятицентовых монет?

— Вообще-то, это очень непросто, — сказал он и потом объяснил, что позвонил в свой банк и уговорил их заказать ему двадцать миллионов пятицентовых монет. В конце концов, банк выполнил его требование, но пришлось отвечать на вопросы Федеральной резервной системы. «Очевидно, из Федеральной резервной системы позвонили моему менеджеру в банке, — говорит он. — Его спросили: “Зачем вам все эти пятицентовые монеты?” Тогда он позвонил мне и спросил: “Зачем вам все эти пятицентовые монеты?” И я сказал: “Просто мне нравятся никели”».

Он достал фотографию своих пятицентовых монет и передал ее мне. Они лежали на гигантских деревянных поддонах в хранилище, построенном компанией Brink в деловом центре Далласа.

— Уверяю вас, в ближайшие два года содержание никеля изменится, — сказал он. — Вы непременно должны позвонить в свой банк и купить монеты без промедления.

Сомневаюсь, что Кайл Басс был из тех людей, которые любят торчать в конторе, уставившись на экран компьютера. Он по натуре непоседа. Мы прыгнули в его Hummer, украшенный наклейками на бампере («Да хранит Господь наших солдат, особенно, снайперов») и тюнингованный по прихоти владельца: например, он мог нажать на кнопку и на манер Джеймса Бонда высыпать на дорогу позади гигантские гвозди. Мы с ревом вылетели на холмистую техасскую местность, где разбогатевший на кризисе низкокачественных ипотечных кредитов Кайл Басс приобрел настоящую крепость: дом в стиле ранчо площадью 3716 кв. м и тысячи акров земли. В этой глухомани был собственный источник воды, а также арсенал автоматического оружия, снайперских винтовок и небольших взрывных устройств, и всей этой амуниции хватило бы на целый батальон. В ту ночь мы носились по его владениям на армейском джипе и стреляли из армейских снайперских винтовок новейшего образца с инфракрасными прицелами по бобрам, которые, по словам Басса, представляли угрозу для его водных путей. «Все эти взрывные штучки можно купить через Интернет, — сказал он, когда мы бродили по желтым холмам. — Это реакция между молекулами. FedEx доставит вам хоть сотни килограммов этого добра». Те немногие бобры, уцелевшие после ночной бойни, утром обнаружили, что их плотины разрушены.

— Сдается мне, что это не совсем честная битва, — сказал я.

— Бобры — это грызуны, — сказал он.

Что бы он ни делал, ему это явно доставляло удовольствие. Он два с половиной года изучал глобальную финансовую систему и пришел к выводу, что не зря относился к ее руководителям с пессимизмом. Это не выбило у него почву из-под ног. Ему безумно нравилось иметь собственное мнение о событиях, которые казались непостижимыми. «Я не из тех, кто всю жизнь помешан на негативе, — признался он. — Думаю, есть вещи, через которые мы должны пройти. Это расплата за грехи прошлого».

И снова управляющий хедж-фондом был в какой-то мере прав, а мир в какой-то степени неправ. И тут я в очередной раз задался вопросом, который терзал меня больше двух лет. «Вот вы, — сказал я откровенно, — провинциальный управляющий хедж-фондом из техасского Далласа, который всю свою сознательную жизнь прожил в нескольких милях отсюда. Вы не говорите на иностранных языках. Вы редко бываете за границей. Вы глубоко патриотичны: объект вашей благотворительности — ветераны, получившие ранения. Среди ваших знакомых практически одни американцы. Как вам пришло в голову приступить к разработке теорий о финансовом будущем этих далеких от вас стран?»