Андрей Кузьмичев - Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее

Первый свой велосипед купил “на грибы” – собрал грузди и сдал заготовителям. Так всю жизнь и работает. В 1969 году, когда мы закончили институт, я сразу Наташу родила и поехала домой к родителям, а он – в стройотряд, деньги зарабатывать. Он очень быстро сделал карьеру. Через пять лет после окончания вуза уже работал секретарем горкома комсомола» [27].

Генеральный директор новосибирского Муниципального банка Владимир Женов со своей будущей женой Татьяной также встретился в стройотряде. «Стройотряд – это даже не кусок жизни, это – жизнь, – так вспоминал он о своей юности. – Там я набирался организационного, экономического опыта, опыта работы с людьми. Стройотряды давали чувство самостоятельности, очевидный результат и некий объединяющий дух: доверия, дружбы, коллективизма. Со многими из стройотрядовцев на всю жизнь сохранилась дружба. Они достигли многого в жизни, и стройотряд, в этом я уверен стопроцентно, им в этом помог». И им Женов посвятил такие строки:

«Стройотрядное братство очень дорогого стоит, и значительная часть нашего курса прошла через это», – созвучно вспоминает о годах, проведенных в ежегодных летних стройотрядах, министр иностранных дел России Сергей Лавров [29]. И своими стихами – а он с детства их пишет – уносит нас в другое измерение, где душа человека одна-одинешенька.

В стройотряды студенты попадали по-разному, хотя, как вспоминает Максим Сотников, «в то время практиковались такие “добровольно-принудительные” мероприятия. Почти обязательно надо было ехать в ССО со своей учебной группой: были такие понятия, как “ленинский зачет”, летняя практика, навыки, в том числе и общения, и работы в коллективе». «Для нас это была хорошая школа – мы жизнь не знали и не нюхали, – поясняет Андрей Арофикин. – Узнали, как работает страна – сезонно-аврально; поняли, что стройки в основном ведутся летом и в эти сезоны это была целая индустрия, хорошо структурированная, действующая на неформальных договоренностях, привлекающая студентов как рабочую силу и дававшая им возможность хорошо зарабатывать». Побывав после первого курса в отряде, работавшем в Краснодарском крае, он осознал, что ССО к тому же – «очень большая теневая система, которая, наряду с полезными функциями, кормит вокруг себя кучу всяких теневых предпринимателей: они собирали паспорта, развозили их для трудоустройства в разные колхозы, нанимали шабашников… При этом всегда же должны быть люди университетские во главе – в этом случае тоже был мастер с какого-то факультета».

Вот у Сергея Воробьева в питерском Политехе «как-то особой обязаловки не было, все в общем и целом добровольно стремились». «Тех, кто ехал на овощи, не уважали, стремились попасть на стройку: молодые ехали в область, а ветераны движения ехали по стране, – рассказывает он. – Были отряды с отдыхательным настроем, с большей ставкой на совместный отдых, – работа не суть. Были совсем рваческие банды, эти в основном на выезд ездили, в области им совсем делать было нечего. Соответственно, я осмысленно выбрал отряд, который был мне сродни по духу: делать дело – много и хорошо, но при этом о душе и совести не забывать». Воробьев не пояснил, как осмысленно выбирать отряд, где душе и сердцу хорошо, а я, слушая его живую речь, проскользнул мимо этой мысли. Она ведь центральная и помогает ответить на вопрос о карьере любого человека, и о жизни его, и о том, кто и как будет окружать человека вне зависимости от того, какое у него образование, социальное положение, и привычки, и даже хобби.

Глосса о попадании в отряд от Назаренко

Как было со стройотрядами? Мы не случайно в них попадали: тебя «просили» участвовать в общественной жизни. «Просили» довольно жестко: либо ты едешь в стройотряд, либо должен где-то отработать месяц, денег не заработать, типа отмазаться. Соответственно, все, кто принимал решение ехать в студенческое движение, нацеливались на жесткий практицизм: поеду, заработаю денег и куплю себе новые джинсы, что по тем временам было довольно дорого. Дальше ты втягивался в процесс, тебя наблюдали старшие. Как относиться к процессу, к любому? Если относиться так – опять меня достали, опять эта нагрузка, – это один подход. Совсем другой подход – раз уж попал сюда, то посмотрю, как кирпичи кладутся, как дерево обрабатывается; как вопросы решаются с местным населением, с прорабами. Те, кто хотел связями заниматься, – те превращались в командиров и комиссаров. Комиссар – второй человек в команде. А дальше втягиваешься, становится интересно».

Дмитрий Новиков попал в этот «процесс» сознательно, еще до поступления в университет. «Во-первых, мне мама много рассказывала об этом, и я понимал, что после первого курса поеду, – неспешно повествует Дмитрий. – Во-вторых, мой отец в молодости ездил на целину и был руководителем целинного отряда, когда работал на заводе в Красногорске. И я, конечно же, не мыслил другого варианта. В наши стройотряды конкурс был 10 человек на место. Это было труднее, чем на факультет поступить». Вот так, оказывается: барьеры на входе в отряд были огромные, но кандидатам не надо было заполнять широкополосные анкеты психологов и слушать порой неуместные вопросы кадровиков: а как вы отнесетесь к тому, что начальник вспылит и при всех обматерит вас? Таких начальников стоит как огня избегать, их только силовые структуры терпят, и то по скудоумию власти. Но и туда всякие полиграфы добрались.

Глосса о поступлении в отряд от Новикова

Сначала строгий отбор – собеседование, когда кандидат сидел перед ветеранами, ездившими в отряд в прошлые годы, ему задавали самые разные вопросы, а потом отбирали по 2–3 человека на место. Отбор начинался в феврале, а в апреле обычно организовывали небольшие работы на стройке в Москве, чтобы проверить кандидатов в деле и заработать начальные деньги на продукты с собой на лето и на разные орграсходы. По итогам этих работ отбирали тех, кто действительно едет. В отряде обычно было до половины ветеранов и остальные новички. Помню, очень волновался – возьмут меня или нет. Мне еще тогда не повезло – в феврале на первом курсе была полостная операция (результат прошлых неумеренных занятий спортом), а в начале апреля надо было уже выходить на работу по вечерам, носить раствор, кирпич и т. п. Помню, боялся, что швы разойдутся, и составил себе специальную программу занятий спортом, чтобы за полтора месяца после операции суметь восстановиться и не выпадать из общего ритма работы – поехать очень хотелось, хотя и риск был. Но в итоге обошлось – меня взяли в старейший отряд факультета ВМиК «ГНОМЫ», а швы на животе остались на месте.