Юрий Ларин - Фантастическое путешествие Л. А. Рина в наше будущее

ОТ РЕДАКЦИИ. В дни юбилеев полезно заглядывать не только в прошлое, но и в будущее. Руководимая этой разумной мыслью, редакция «Правды» обратилась к известному советскому изобретателю, профессору революционной белой и черной магии, скрывшемуся для данного случая под непроницаемым псевдонимом Л. А. Рина. Тов. Л. А. Рин, оседлав коня поэтического вымысла, Пегаса древних греков, посетил торжественное юбилейное заседание об'единенных пролетарских организаций 7 ноября 1940 г. О виденном и слышанном он представил редакции точный и подробный отчет, который редакция — выражая глубокое удовлетворение новыми успехами советской газетной техники — представляет тов. читателям.

Послеобеденная, так-сказать, деловая часть юбилейного торжественного заседания по случаю 20-летней годовщины октябрьского переворота 1917 года начиналась с некоторым опозданием — даже 20 лет жизни на новых началах не вытравили еще из русского человека полностью психологических черт, успевших за вековую историю стать почти национальными особенностями.

Но был уже довольно полон высокий просторный зал Центрального Дворца Советов, построенный на месте прежнего Большого театра, и со стройной внушительностью легко вздымавшего вверх свои [удивительные] [1] Текст, помещенный в квадратные скобки, распознан не точно и требует уточнения. (OCR) формы в новом "геометрическом" стиле, с его спиральными овалами на углах, колоссальными окнами и строго-приятной изящной волнистостью крыши.

Как и 20 лет назад эстрада-сцена отведена была для более заметных лиц — и много виднелось на ней тех, кто занимал ее 15–20 лет назад в 1917–1922 гг. Умерли больные и слабые: не видно было уже Ларина, Рыкова, Цюрупы, но всё же решительно преобладали давно знакомые по иллюстрациям и кино фигуры. Удовлетворенно улыбался вечно юный Халатов: в 1940 году продовольственное положение было значительно лучше, чем лет за 15 перед тем. Все так же для разговоров с товарищами в зале на краю эстрады усаживался на корточки Томский и повсюду живчиком вертелся преображенный бывший Бухарин. Он едва ли не единственный из всей "октябрьской годовщины" посколько увлекался появившимся в 1921 г. сенсационным научным открытием, позволявшим превращать мужчин в женщин, что с настойчивостью энтузиаста целый год пичкал себя какими-то химическими снадобиостями, пока в последующие два года, как и предсказывала теория, не наступило полное перерождение организма — сохранились неизменными только душевные силы. Но доза снадобий была слишком велика, и он сначала превратился в совершенную девочку и лишь теперь постепенно подрос в изящную барышню 23 лет — уже не Николай, а Нина Бухарина, с длинной золотистой косой. Искусство, втечение двух-трех лет безболезненно изменить пол, вообще одно из удивительнейших открытий XX века; не найдено пока лишь средство обратно вернуться к прежнему состоянию.

Иностранные, африканские и азиатские гости и провинциальные европейские депутаты с нетерпением ждали юбилейных докладов. Правда, Россия, как часть европейско-американской социалистической федерации, давно уже не была единственной и даже не была уже в некоторых отношениях главной советской страной, но на столь замечательный ее юбилей прибыли в большом числе представители оставшихся еще буржуазно-демократическими африканских государств и даже Китая и Индии, несмотря на довольно напряженные отношения, успевшие уже создаться с последними двумя к этому времени. Буржуазия Китая и Индии явно готовилась дать бой остальному миру, — миру несколько затянувшейся пролетарской диктатуры, — чтобы предупредить коммунистическое восстание и у себя: старая политика буржуазии всех стран! Вряд-ли, кто из присутствовавших сомневался, что ее ждет такой же провал, какой постиг в свое время при сходных условиях сначала англо-французскую буржуазию, в войне ее против социалистического континента Европы 1926–1927 гг., а затем буржуазную Америку, в ее отчаянной борьбе 1931–1934 гг., уже против всей, об'единенной под пролетарским знаменем, старой Европы. Переходной период к коммунизму без диктатуры и армий затянулся именно вследствие неизбежно после каждого успеха нараставшей задачи разрешить все ту же проблему в более широком масштабе, пока не будет охвачен весь земной шар.

Наконец, начали, и первое слово получил, конечно, Чичерин. Он поколебался было, начать изложение и освещение современного международного положения с каменного века (без которого не появился бы затем и капитализм, пролетариат, революция и китайско-индийские тучи на горизонте), — или ограничиться дипломатическими нотами, отпечатанными в газетах за последние три месяца. Ибо и через 20 лет существования советская политика совершенно в той де мере оставалась верна принципу: "никакой тайной дипломатии", как и в первые годы, — и потому маститый Георгий Васильевич, как и прежде, сообщал лишь то, и именно то, о своих дипломатических переговорах, что отпечатано в газетах.

Как бы там не было, после полуминутного колебания, юбилейная добросовестность взяла верх, и перед умственным взором слушателей прошла постепенно, в общих чертах, вся международная история советской федерации за 20 лет. Русские слушатели, правда, большею частью все это знали и иные во многом даже участвовали, что приятно было вспомнить; зал сидел смирно, и публика не шаталась курить за дверь каждые четверть часа (как известно, почти двадцатилетняя пропаганда нашего милого Семашко о вреде курения сказалась столь же мало способной пробудить ответственные советские черепа, как в свое время еще более длительная подобная же агитация Льва Толстого, — а с тех пор, как общая любимица Нина ввела манеру курить тонкие, душистые "тающие во рту", гаванские "пахироски", Владимир Ильич отказывался говорить для женской секции Союза Молодежи иначе, как на открытом воздухе, а в Ц.К. провел постановление Оргбюро: обязать товарку Н. Б. и т. д.).

Русские знали, но африканцы с жадностью прямо впитывали в себя повесть о трагических перипериях великой борьбы. Чего стоит один эпизод 1927 года, когда афганцы внезапно истребительным походом захватили Туркестан (ослабленный отвлечением наших сил на большую последнюю внутриевропейскую борьбу), и так основательно стерли с лица земли произведенную уже было Советской властью культурную работу, старые каналы, города, как будто-бы прошел Тамерлан или Батый. Без сомнения, это было одним из последних дьявольски-вероломных ударов английского капитала, пытавшегося за афганской спиной проложить широкую пустыню между нами и Индией, в то время все еще британской, хотя уже довольно автономной колонией.