Юрий Ларин - Фантастическое путешествие Л. А. Рина в наше будущее

Если культурное развращение Туркестана наемниками лицемерного "цивилизованного" английского капитала не уничтожило текстильную промышленность России и не превратило страну в земной рай, только без райского климата (рай до изобретения фигового листа), то только благодаря законченному Главтекстилем еще в 1921 году отыскиванию способа пользоваться льном для пряжи и тканья тех же материй, какие раньше выделывались из хлопка, и на тех же машинах. Теперь трудно себе конкретно представить, какой это вызвало, можно сказать переворот в хозяйственной жизни. Россия стала страной богатой мануфактурой, производство ее быстро превысило довоенное (до первой германской войны 1914 года), чрезвычайно облегчились государственные заготовки продуктов тогдашнего, еще не реформированного крестьянского хозяйства, быстро стали расти посевы льна и его значение в земледелии, а тем самым пошло энергично вперед развитие самого земледелия и т. д и т. п. Не даром на большом памятнике Ногину, на Варварской площади, нет ни фамилии, ни дат, а стоят только три памятные всем слова: "Дал России лен".

Но что афганцы! — возьмите историю знаменитого американского вторжения в Европу в 1932 году! Как чудно теперь теперь читать сочинения двух десятилетий нашего века о "войнах будущего", обязательно в воздухе, обязательно кончающихся гибелью всякой культуры, а не только эластичным временным организованным понижением уровня жизни, ибо-де иной конец и невозможен при "войне в воздухе". Всякий знает, как, к сожалению, застопорилось развитие аэропланного дела, до сих пор остающегося на уровне, достигнутом в мировую войну 1914–1918 гг., - только самое последнее время намечаются, повидимому, какие-то шаги вперед. Нет, возможность отразить частью одураченных, частью нанятых бойцов американской буржуазии, и в том числе стекшихся под ее знамена остатки живых сил, низвергнутого уже к тому времени в Европе класса — эту возможность дала нам технически, прежде всего, уже почти законченная к этому времени в основных чертах, электрификация России. Страны Западной Европы, в которых большая часть двадцатых годов ушла на жесточайшую борьбу между пролетариатом и буржуазией и на территории которых, особенно во Франции и Германии, разыгралась вся война 1926–1927 гг., - эти страны, естественно, отстали в деле насаждения новой техники и вступили в американскую войну, как районы явного преобладания старого парового хозяйства со всеми его слабыми сторонами: неуклюжестью, громоздкостью, малым эффектом, при большой затрачиваемой энергии и т. д. Коварный захват американцами английского флота еще в 1928 г., с помощью предательства английских адмиралов, готовых на что угодно, лишь бы не оставить это оружие новой коммунистической Англии, — этот захват, давший Соед. Штатам полное господство на Атлантическом океане, позволил им почти шутя, чуть не с налету захватить первоначально едва не всю Францию, и серьезное сопротивление организовано было уже в Германии, когда подошли туда основные русские силы, и когда наши заводы развернули всю мощь производства на базисе мощного и целесообразно задуманного электрического оборудования.

Всякий помнит, какие громадные жертвы приняли мы в первое десятилетие Советской власти для электрического оборудования России: едва только после польской войны 1920 года наступила известная пятилетняя "почти-передышка" (поскольку ряд внутренних переворотов, приведших за это время к установлению Советской власти во всех мелких и средних государствах, отделявших нас от стран Антанты, держал Россию все время в состоянии напряжения на краю войны, пока, наконец, торжество коммунистического переворота 1925 года в Германии не вызвало в следующем году открытой атаки англо-французской буржуазной коалиции с целью "повернуть назад колесо истории").

В десятилетие 1921–1931 гг. создалось довольно своеобразное положение: крупный предпринимательский иностранный капитал охотно бежал из своих волнующихся в неустойчивом равновесии, чреватых грядущими переворотами стран, — под крылышко высокоприбыльных советских концессий в России с ее сложившимся тем временем прочным правопорядком, точностью и определенность отношений, гарантировавших им обеспеченность безмятежной наживы до самого момента пролетарской революции в их собственных странах. Ни один германский капиталист, участвовавший, например, в первое пятилетие двадцатых годов в концессионной постройке электрической магистральной железной дороги из Кузнецкого бассейна, через Урал, в Москву, с выходом к Риге и с ветвями затем к Варшаве, Петрограду, и через Донецкий бассейн, к Одессе и на Кавказ (нынешнее поколение хорошо помнит, как праздновалось в 1926 г. окончание вчерне этого громадного предприятия), — ни один из них не сомневался ни на минуту, что если победит пролетарская революция в Германии, то у него конфискуют имущество и в России, — и так оно, как известно, и случилось. Но в предвидении этой возможности, немецкий капиталист не подвергался в России никакой опасности, пока не было революции и в Германии, — между тем, в Россию его приманивали специально более высокой концессионной прибылью и более устойчивыми и спокойными условиями хозяйственной деятельности, чем какие сложились в Германии и Англии с самого начала двадцатых годов, а в Америке немного позже. Советская Россия не желала отдавать в эксплуатацию иностранным капиталистам богатейшие золотые рудники в пустынях и лесах Сибири и тысячи верст самой этой тайге сдавала в так-называемую бесплатную аренду целые Камчатки и Сахалины (ведь, как раз сдача Сахалина американцам за электрическое оборудование русской металлургии и машиностроения и послужило последним поводом к американско-японской войне, выведшей Японию из числа крупных военных империалистических держав). Словом, мы, можно сказать, "снимали штаны", по образному выражению тогдашнего руководителя дела Кржижановского, лишь бы добиться широкой и быстрой эликтрификации, решительного обновления технической базы России — и достигли того, что, можно сказать, почти вся крупная промышленность Америки и Европы по электрическому оборудованию фактически длинный ряд лет работала преимущественно на нас.

Много подобных воспоминаний гордой, уверенной в себе, выдержки, много мыслей о твердостью преодоленных лишениях и бедах, о далеко глядящем творчестве, среди низин упадка верной рукой выводившем и выведшем ввысь, — оживляло в умах спокойное, непритязательное изложение Чичериным нашей двадцатилетней международной истории, как бы стихийно подымая воодушевление и настроение, в виду стоящей на пороге тяжелой борьбы с Китаем и Индией — последней борьбы за [наше] окончательное освобождение человечества от нестерпимых притязаний последних наглых рабовладельцев.