Павел Черкашин - Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни

Гриша выглядел изможденным, но не сломленным. Публичные презентации давались ему сложно, требовали огромной подготовки и мысленной концентрации. Он автоматически отвечал на рукопожатия, кивал в ответ на пожелания и советы, молча смотрел в одну точку перед собой. С подобной реакцией на свои предложения он уже сталкивался – и не раз. За последние двадцать лет он предпринял несколько попыток убедить в перспективности своих идей тех людей, которые могли бы помочь этим идеям воплотиться в железе и кремнии. Сначала в университете он пытался зажечь азартный огонек в глазах своего научного руководителя, исписывая мелким почерком доску в аудитории. Потом несколько раз выходил на научный совет НИИ ПСУ с томами документации по своей основной – но так и не признанной – научной теме. Теперь у него на руках уже был даже работающий прототип… Но результат оставался неизбежным – его считали наивным чудаком.

Может, так и есть? В презентации он так и не решился упомянуть, что первые испытания сырого прототипа выявили ошибку в первоначальных расчетах производительности как минимум на порядок. Частично проблему можно будет решить тонкими настройками и оптимизацией кода, но в целом Димыч прав – нужно дополнительно закладывать большой запас, чтобы добиться успеха. Даже сейчас семьсот лет работы сервера – это чистой воды фантастика. А если заложить запас в три-четыре раза, то руки опускаются.

В комнате, освещенной экраном монитора, по которому в хаотичном порядке бегали амебы, остались только Гриша и Санчес. Первый обреченно сворачивал провода и отключал проектор, второй – напряженно думал.

– Знаешь, Гриша, мне нравится твоя идея. Определенно нравится!

Гриша молчал.

– В конце концов, процессорный ресурс – это просто сырье. Оно становится все более и более доступным. Ведь когда ты только начал заниматься этой темой десятилетия назад – вся вычислительная способность мира была меньше, чем у одного нашего офисного сервера. Тем не менее ты смог предвидеть будущий рост и думал категориями будущего. Надо и дальше продолжать в том же духе! Не останавливаться…

– Санчес, ты настоящий друг. Только не надо меня утешать, хорошо? Я уже взрослый дядя, все понимаю.

– Я… не…

Санчес остался в переговорной наедине со своими мыслями. Если для Димыча презентация Гриши стала очередным подтверждением его собственной жизненной философии, что нельзя распылять силы на неосуществимые проекты и нужно заниматься практическими приземленными вещами, то Санчесу она открыла совершенно новые горизонты. Можно сказать, что новая идея ментальным вирусом поразила самые недоступные уголки его оперативной памяти…

Перекрестное свидание начиналось чопорно и неловко. Ели молча и сосредоточенно. Санчес инстинктивно жался к Полине, Димыч с Аяной, наоборот, держали благородную дистанцию, хотя и перестреливались взглядами заговорщиков. Но когда принесли кальян, расстановка сил поменялась – Санчес с Димычем пересели, чтобы не тянуться через стол, и холодная мужская логика оказалась в непримиримой оппозиции к некурящей эмоциональной чувственности. Разговор мгновенно накалился.

– …Предпринимательство как движущая сила мировой эволюции питается эгоизмом. На нем в этом мире держится все! Причем не на абстрактном общественном явлении, а на эгоизме конкретных людей. На моем эгоизме. Да, я – крепкое звено всей этой системы, – заявил Димыч, выпуская клубы сладкого дыма.

– А как же любовь к людям? Где бы были эгоисты, если бы их не окружал истинный альтруизм? – горячо воскликнула Полина. Ее уши от волнения пылали, и от этого девушка выглядела еще свежее и прекраснее, чем всегда.

– Жить без любви как минимум скучно, – поддержала подругу Аяна.

Димыч взял секундную паузу и ответил с расстановкой:

– Любить обезличенную людскую толпу так же бессмысленно, как любить пивную промышленность, когда хочется получить кружку холодного пива. Любят конкретного человека. Иногда сразу парочку, если повезет. Альтруисты – слабаки и зануды. Лучше представь себе самую чистую искреннюю и взаимную любовь. Любовь без срока годности и проблем с потерей остроты. Любовь к себе! Эгоизм – это платоническое самолюбие. Этим он, кстати, отличается от онанизма.

Тут уже не выдержала Аяна:

– То, что ты говоришь, милый, слишком ужасно! Я просто не могу поверить, что этими же губами ты будешь целовать меня сегодня вечером!

– Санчес еще больший эгоист, чем я, пусть ресницами не хлопает! – Димыч не оставил другу ни шанса сохранить нейтралитет. – Скажи, чувак?

– Да, несомненно. Слово «я» практически во всех языках, кроме русского, пишется всегда с большой буквы. Как имя собственное. И даже у Полины, святая ее душа, внутри сидит истинный эгоист.

– Ты его туда, что ли, посеял? Когда успел, пройдоха?

– Язык у тебя отсохнет когда-нибудь, Дима! – зарделась Полина.

Санчес понимал, что нужно вовремя остановиться, иначе он может испортить прекрасный вечер своими заумными научными размышлениями. А общество Аяны делало его еще и агрессивным. Но мысленные изотопы бесконтрольно и неумолимо собирались в критическую массу:

– Неужели вам в пансионе благородных девиц не рассказывали про эгоистичный ген Ричарда Докинза?

Аяна мгновенно взвилась:

– На антинаучную ахинею у нас времени не было. Не то что в вашем подмосковном слесарном училище.

– Не удивлюсь, если и Дарвин у вас проходит в категории «богохульники»! – сорвался с цепи Димыч.

– А что за эгоистичный ген, кстати, я не в курсе… – Полина, как всегда, пыталась выступать поглощающим элементом для поддержания управляемого деления в реакторе.

– Хоть кого-то здесь беспокоит будущее человечества! Спасибо, Поля! – Санчес поднялся и поцеловал ей руку, не столько из галантности, сколько чтобы собраться с мыслями. – Докинз представил геноцентричный взгляд на эволюцию. Естественный отбор происходит не на уровне популяций, а на уровне генов. Каждый из нас движим заложенной в нем генетической программой, как управляемый робот. ДНК – это передающаяся от поколения к поколению программа, которая по сути своей бессмертна. Она и есть высший разум. Мы лишь оболочки, машины, носители для нее…

– Как DVD-болванки? Я научилась записывать музыку… – захлопала ресницами Полина.

– Скорее, как примитивные компьютеры, – поддержал товарища Димыч. – Голое железо. С памятью на несколько сот экзабайт и скромненьким биопроцессором. Зато чертовски дешевые в производстве и обслуживании: знай себе подкармливай чипсами с колой и вовремя давай телик смотреть…

– Каждый ген стремится воспроизвести максимальное число резервных копий самого себя в виде нас, людей, – продолжал Санчес. – На всякий случай. И заставляет их свято блюсти эволюционно стабильную стратегию поведения. Не высовываться, короче. Так мы защищаем своего Мастера от возможных сбоев – если ледниковый период вдруг начнется или чужой какой-нибудь прилетит. Или самка подходящая окажется стервой – и не даст. Род продолжить…