Стэнли Маркус - Секреты идеального магазина. Мемуары создателя розничной империи

Я извлек ощутимую пользу из пребывания в лагере, став активным участником многих мероприятий, включая продажу рекламных площадей в школьном ежегоднике, членство в дискуссионном клубе и игру на саксофоне в школьном оркестре, что, хочу заметить, делал очень плохо. Несмотря на амбиции, у меня не было ни единого шанса стать виртуозным саксофонистом, поскольку талант отсутствовал начисто. Зато с потрясающим упорством я брал саксофон с собой во все поездки. Искренне наслаждался тем, что все видят в моих руках такой престижный инструмент, которой придает моей персоне, как мне тогда казалось, особую значимость. Но на первых курсах колледжа из-за серьезных проблем с деньгами пришлось его заложить. Вместе с саксофоном из моей жизни навсегда ушли сопровождавшие его надежды и мечты.

За исключением двух сезонов в лагере, я всегда проводил свои летние каникулы, работая в магазине. Отец с матерью считали праздность одним из самых больших грехов, поэтому, как только заканчивались занятия в школе, я отправлялся работать в наш магазин. Вначале был посыльным, затем кассиром, и наконец младшим администратором. Обычно я обедал со своим отцом и моим кузеном Эрвином, симпатичным беспечным парнем, который не выказывал никакого рвения к торговому делу. Но отец принял его на работу по трем причинам: Эрвин был членом семьи, он был забавен и хорошо водил машину. Дядя Эл летом обычно отсутствовал во время наших совместных обедов, зато в течение школьного года, когда я приходил поработать в магазин по субботам, он всегда был самым щедрым, неизменно прибавляя несколько долларов к моей обычной зарплате. Он был переменчивым человеком, часто подверженным необоснованным вспышкам гнева. Он мог мчаться вниз через все четыре огромных лестничных пролета нашего магазина, требуя управляющего Джо Берлин-гера, если клиентка не получала заказ в оговоренное время. В таких случаях, казалось, никакой лифт не угнался бы за ним. После ужасающего разноса, учиненного бедному мистеру Берлингеру, он тут же возвращался к своим обычным очаровательным манерам. Он мог довести до отчаянных рыданий какую-нибудь продавщицу торгового зала, а час спустя послать ей коробку конфет. Я быстро научился не оказываться на его пути в такие моменты.

Эти годы ознаменовались несколькими яркими событиями: округ Даллас проголосовал за сухой закон за два года до его принятия на национальном уровне, а юбки стали скандально короткими – пятнадцать дюймов {6} 6 37,5 см. от пола. Дела Neiman-Marcus постепенно шли в гору, отец стал заказывать себе рубашки у Sulka, а мать впервые взяла меня в театр. Помню, в тот вечер давали знаменитую оперу «Паяцы». Теперь родители могли позволить себе отправить меня в колледж на Восток, но, по-видимому, уделили мало внимания моей подготовке: весной 1917 года я провалился на вступительных экзаменах. Их немедленной реакцией было найти подготовительную школу на Востоке, чтобы там подтянуть меня к поступлению в Гарвард. Причин, по которым я выбрал именно колледж Гарварда, увы, не помню.

Но это был мой выбор, и я уверен, что на него никто не влиял: в моем окружении просто не было людей, знакомых с этим колледжем не понаслышке.

Мы с отцом отправились в Нью-Йорк и объехали несколько школ в Нью-Джерси, Коннектикуте и Массачусетсе. Некоторые были уже заполнены, в некоторых для еврейского мальчика не находилось места. Я вырос в достаточно терпимом обществе, где действовали законы толерантности и еврейские дети росли вместе с христианами. Тот давний случай, произошедший со мной в начальной школе, был скорее исключением из правил. Поэтому в свои шестнадцать лет я был совсем не готов к таким реалиям жизни. После ряда неудач отец предположил, что его встреча с давним деловым партнером Робертом Мэйнардом, президентом R. H. Stearns& Company – ведущего магазина женской одежды в Новой Англии, может помочь делу. Мистер Мэйнард тепло принял нас и, узнав о цели нашего путешествия, безапелляционно заявил: «Смешно посылать мальчика в подготовительную школу после окончания средней. Почему бы вам не отправить его в Амхерст?» Мы с отцом на тот момент ничего не знали об Амхерсте, но мистер Мэйнард заверил нас, что это один из лучших маленьких колледжей в Новой Англии. Пользуясь тем, что председатель совета директоров R. H. Stearns& Company Фрэнк Уотерман Стэрнс являлся председателем совета попечителей Амхерста, Роберт Мэйнард тут же одним телефонным звонком мистеру Стэрнсу решил мою дальнейшую судьбу. На тот момент я был так доволен перспективой попасть в колледж, что даже забыл спросить, где он находится.

Вся наша семья была счастлива. Дядя Эл потребовал, чтобы я по такому случаю заказал у его знакомого портного в Нью-Йорке пару костюмов для колледжа. Он также подарил мне несколько своих галстуков от Sulka. Словом, к моменту отъезда в Амхерст у меня был полный набор одежды, совершенно не подходившей для ученика восточного колледжа. Но что мы знали об этом? Первые же два дня моего пребывания в Амхерсте показали со всей очевидностью, как мы ошиблись. Поэтому я сразу же позвонил домой и попросил прислать денег на покупку более соответствующего месту и случаю фиолетового твидового костюма с брюками гольф {7} 7 Короткие широкие брюки с манжетами, застегивающимися под коленом. . Именно такой была мода в кампусе Амхерста. Когда я приехал в Нью-Йорк, чтобы провести в отеле «Валдорф-Астория» День благодарения с тетей Кэрри и дядей Элом, они купили мне енотовое пальто – еще одну совершенно незаменимую вещь для студента колледжа на Востоке. Год в Амхерсте стал едва ли не самым несчастным годом для меня, но дал бесценный опыт. В день прибытия на станции нас, новичков, встречала группа представителей всех студенческих братств колледжа. Каждый из них вручил мне свою карточку и приглашение посетить дом их братства. Я воспользовался приглашениями, но все время ощущал смутное подозрение, что в некоторых братствах культивируется дискриминация по религиозному признаку. Очень скоро я получил этому полное подтверждение. Одно из братств любезно предложило мне вступить в их ряды. Я так же любезно согласился, но добавил: «Буду очень рад, но, полагаю, вы должны знать, что я еврей». Последовала минутная заминка, слова благодарности за откровенность и отмена своего приглашения вступить в братство. Такая реакция оказалась характерной и для всех остальных братств. В итоге два дня спустя, когда все прибывшие со мной новички вступили в свои братства, я оказался членом группы из шести «варваров». В нее входили кроме меня два других еврея, один китаец и два негра. Так как вся общественная жизнь Амхерста в те времена проходила именно в братствах, включая обеды, танцы и вечеринки, мой социальный круг оказался ограничен только приятелями-«варварами». Члены других братств были довольно милы на занятиях, но в свободное время мы были полностью изгнаны из их круга.