Борис Гончаров - Рассуждизмы и пароксизмы. Книга 1

Впечатлительная Клара впоследствии отметила этот день, в качестве международного дня солидарности женщин против… кофе с утра пораньше.

Молодой писатель пришёл в редакцию с толстой папкой подмышкой.

– Вот! – сказал он.

– Что «вот»? – строго спросил редактор.

– Роман написал – застеснялся писатель. – Называется «Весной в деревне».

– Да ну! – обрадовался редактор, развязывая тесёмки папки. – «Весной в деревне» – прочёл он на титульном листе. – Надо же, действительно, так и есть – добавил он и начал читать вслух:

– Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время читала «Влажные участки» Роше. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у вошедшего санитарную книжку.

Граф (решительно): – Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?

Графиня (кокетливо): – Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете…

И, говоря честно, но откровенно: граф стал-таки овладевать графинею…

– Недурно, недурно – вслух задумался редактор. – Вам удалось зримо показать моральное разложение аристократии. – Только вот… чего-то не хватает… Ах, да! Роман называется «Весной в деревне», а природы-то и нету! Ну какая же деревня без природы? Об этом ещё Пушкин писал.

Редактор встал в позу лицеиста перед Державиным, подобрал пивной живот и с придыханием завыл:

– Вот чёрт – с сожалением прервал свою гениальную декламацию редактор – у Вас же – весна. Ну, идите, батенька – работайте, работайте…

На следующий день автор явился с красными после бессонной ночи глазами:

– Вот, ночь не спал:

Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время читала «Влажные участки» Роше. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у вошедшего санитарную книжку.

Граф (решительно): – Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?

Графиня (кокетливо): – Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете…

И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею…

В это время за окном квохтали куры, зеленела травка и петушок искал в навозе ячменное зерно.

Прелестно! – воскликнул редактор. – Природа – особенно. Только вот… Смотрите сами: тема графа и графини раскрыта полностью – загнивающий класс. Но совершенно не показано крестьянство. А где Вы видели деревню без крестьян? Вы уж того, поработайте и над этим, пожалуйста.

На третий день в кабинете редактора появился исхудавший автор с красными глазами и синими кругами под ними:

– Вот, не ел, не спал:

Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время читала «Влажные участки» Роше. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у вошедшего санитарную книжку.

Граф (решительно): – Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?

Графиня (кокетливо): – Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете…

И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею…

В это время за окном квохтали куры, зеленела травка и петушок искал в навозе ячменное зерно.

На завалинке сидели крестьяне и сосредоточенно курили самосад.

– Потрясающе! – вскочил с кресла редактор. – Безусловно, только настоящий мастер мог так ярко показать деревенскую жизнь! Однако… Где описание идиотизма тяжкого и беспросветного труда крестьянского населения до революции? И где, я Вас спрашиваю, сама революция? Не раскрыто. Вы уж постарайтесь, голубчик, раскройте…

На четвёртый день, ухватившись руками за столешницу в кабинете редактора, покачиваясь от истощения, стоял бледный автор:

– Раскрыл…

Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время читала «Влажные участки» Роше. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у вошедшего санитарную книжку.

Граф (решительно): – Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?

Графиня (кокетливо): – Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете…

И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею…

В это время за окном квохтали куры, зеленела травка и петушок искал в навозе ячменное зерно.

На завалинке сидели крестьяне и сосредоточенно курили самосад.

А кузнецы в красных рубахах, под красным же транспарантом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», задумчиво ковали для колхозных лошадей подковы.

– Всё! – засуетился редактор по кабинету. – Печатаем! Но Вы это… ещё добавьте: взгляд в будущее и уверенность в завтрашнем дне, и срочно ко мне! Бесподобный роман! Жуть!

На пятый день, ближе к полудню по московскому времени под окном редакции раздался вой сирены, и в кабинет редактора вошла медсестра – кустодиевская красавица с медовыми глазами и русой косой, держа на своих девичьих руках полуживого автора с признаками анорексии или раковой кахексии, с трудом удерживающего папку с исправленной рукописью:

Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время читала «Влажные участки» Роше. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у вошедшего санитарную книжку.

Граф (решительно): – Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?

Графиня (кокетливо): – Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете…

И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею…

В это время за окном квохтали куры, зеленела травка и петушок искал в навозе ячменное зерно.

На завалинке сидели крестьяне и сосредоточенно курили самосад.

А кузнецы в красных рубахах, под красным же транспарантом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», задумчиво ковали для колхозных лошадей подковы.

– А ну её на хрен – с верой в будущее уверенно сказал один – докуём завтра.

«Стоящая обнажённая».

Как будто фрагмент фрески русской иконописи.

Девичья печаль. Утончённый лиризм.

Доверчивость в склонённой рыжеволосой головке.

Наивное целомудрие и невинность женственности.

Пожалуй, лучшая из картин Модильяни.

Заявление Платона (Аристофана) в его «Пире», как и сам «Пир» отличаются от «Пира» Ксенофонта: у последнего – это Сократ с идеологией дружбы и духовности (но и не без «мальчиков»), у Аристофана – миф об Андрогинах.