Владимир Фридман - Другая жизнь: 39 указателей Фридмана на пути к твоему первому миллиону

В этой главе я расскажу о том, как страх перед жизнью подтолкнул меня к развитию. Поделюсь некоторыми соображениями, до которых мне пришлось доходить самостоятельно и с трудом. И, конечно, дам несколько ценных советов, которые позволят избежать неприятных ошибок.

В пятом классе я понял, что с нашим миром что-то не так. Это было не особо заметно, пока меня учили чтению, письму, счету – вещам, безусловно, важным и необходимым.

Но то, что последовало за ними…

Не скажу, что мне было трудно выучить отрывок из классического романа или вызубрить формулы. Но мне были интереснее другие знания и навыки, которые гораздо важнее и нужнее и которые действительно применимы в реальном мире.

Умение общаться с людьми, осознавать себя и свои желания, анализировать окружающую действительность – этому нас не учили.

«Неужели, – думал я, – высчитывание по мертвым формулам важнее коммуникаций с окружающими нас живыми людьми? Важнее понимания того, как вообще жить и добиваться результатов?»

Знакомые мысли, не правда ли?

С миром определенно было что-то не так, но самое ужасное – мир так не считал. Наоборот, он был уверен, что это со мной что-то не так.

Я задавал учителям простые, но касающиеся реального мира вопросы – и в лучшем случае слышал в ответ грубые шутки. В худшем – мне просто советовали закрыть свой рот.

Я пытался отстаивать собственную точку зрения и терял друзей.

Не хочешь курить за гаражами? Значит, тебе не место в компании. Не хочешь причислять себя к какой-то конкретной субкультуре? Будь один. Не хочешь жить в рамках наших иллюзий? Прочь из общества.

Мои оценки становились все хуже, как и отношения с людьми. Я глубже и глубже уходил в себя и почти не вынимал из ушей наушники. Казалось, что однажды я не выдержу и мне придется раствориться в чужих представлениях о жизни. Сдаться было намного проще, чем отстаивать свою точку зрения – тем более она в то время даже еще не была сформулирована. Но я держался изо всех сил – безо всякой надежды на благоприятный исход.

С годами все становилось только ужаснее.

Детство стремительно подходило к концу, а взрослая жизнь, которую мне рисовали родители и учителя, выглядела адом на земле. По моему представлению и рассказам старших, она должна была быть такой:

• каждый день вставать в одно и то же время,

• выполнять одни и те же действия,

• приходить в одно и то же место, чтобы там тоже выполнять одни и те же задачи, смысл которых в лучшем случае неясен, а часто и вовсе отсутствует.

Весь алгоритм следует повторять год за годом, держа в голове надежду на продвижение по карьерной лестнице, должность начальника и зарплату 50–60 тысяч рублей. Это должен быть апогей всей жизни. Ради этой высшей точки развития нужно терпеть унижения от начальника, клиентов, коллег. Засовывать язык в лучшем случае в свою задницу, чтобы личное мнение не вывалилось и никому не помешало. Быть послушным и дисциплинированным. Приходить на работу вовремя и делать вид, что в жизни все хорошо.

В общем, нужно с самого начала наглухо заколотить крышку гроба, в котором покоится здравый смысл и искра жизни, натянуть маску довольного идиота и отправиться маршировать под дудку еще большего идиота.

Добро пожаловать во взрослую жизнь!

Зачем? Почему?

А можно как-то иначе?

Эти вопросы оставались без ответа и вызывали раздражение у тех, кому я их задавал.

Мама хотела, чтобы я получил высшее образование и стал инженером.

Разузнав о перспективах этой профессии в нашем городе, я спросил ее:

– Зачем мне тратить пять лет своей жизни на то, чтобы стать нищим?

– Получи образование, – ответила она, – а потом уже будешь решать, на что тебе тратить свое время.

– Но ведь я могу провести эти пять лет с пользой! Развиваться, расти, получать нужные навыки. А так я просто потрачу лучшие годы жизни не пойми на что!

– Зато ты получишь профессию! – злилась она. – Сможешь сделать карьеру.

Чтобы ты понимал: «карьера» в данном случае – это лет 10 работы в роли презираемого холопа в какой-нибудь душной конторе или, еще хуже, в госучреждении, за 25 тысяч в месяц, с перспективой возглавить этот скотный двор и зарабатывать 50 тысяч рублей. К сожалению, и мама, и все остальные взрослые люди, которые меня окружали, видели светлое будущее подрастающего поколения именно таким.

Мое нежелание рухнуть в черную бездну бесперспективности вгоняло ее в слезы.

Сам я представлял во взрослой жизни совсем другое – свободу, возможность выбрать занятие по душе. Взрослый Я не должен был жить от зарплаты до зарплаты. И вообще не должен был думать о деньгах: в своих мечтах я был обеспечен и защищен, мог позволить себе путешествовать, и никто мной не распоряжался, как своей собственностью. Иногда я осмеливался помечтать даже о такой свободе, чтобы возможность улететь на другой конец света была бы такой же обычной, как сесть в маршрутку и проехать пару остановок. И, конечно, меня должны были окружать единомышленники, с которыми мы на равных правах трудились бы над чем-то масштабным, значимым и нужным.

Но это были только мечты, бесплотные грезы, в которые я погружался, чтобы сбежать от омерзительной и безысходной реальности. Претворить их в жизнь казалось делом невозможным. Я даже не знал, с чего мне начать.

К десятому классу я почти сдался. Мой круг общения стал совсем узким, а учился я настолько без интереса, что даже «программа минимум» в виде карьеры инженера оказалась под угрозой.

Мне стало по-настоящему страшно за мое будущее.

Я перестал верить в себя. Был готов отдаться на волю судьбы и плыть по течению, но по привычке продолжал отстаивать свою точку зрения.

Помню, как на уроке химии учительница сказала, что если я не подтянусь по ее предмету, то не получу аттестат.

– А если я, например, пойду в торговлю, то зачем мне химия? – спросил я ее.

– Ну, если ты собрался стать продавцом в магазине, – усмехнулась она, – то химия тебе действительно не нужна.

Тогда я еще не знал, что займусь бизнесом и найду призвание в торговле. С моей стороны это была обычная бравада подростка. А взрослая женщина в ответ на это легко и непринужденно прочертила мой дальнейший путь таким, каким его видела. Она тогда уже накопила жизненный опыт, я – нет. Мне стало страшно и неловко.