Михаил Кожуров - Йоч. Бизнес с подсознанием

– Чики́та пи́нга, – отвесил Вадик соседу, выходя из комнаты. Толпа рухнула от хохота.

– Это у меня маленький х**? – Мигеля пулей вынесло в коридор. – Вадя, как ты можешь так говорить? Ты же был со мной в душе!

Толпа рухнула от хохота еще раз. Это были времена, когда поход двух друзей в общие душевые не вызывал никаких подозрений в их ориентации, и смеялись не над подозрениями, а над самим фактом оправдания.

Дело до драки не дошло. А зря. Может, помирились бы потом. Заигрались парни в подколки друг друга, и привели их шалости к разорванной дружбе. Вся толпа вместе с Мигелем переместилась в другую комнату, прихватив видеомагнитофон. На следующий день Вадик сдал злосчастный экзамен, а кубинец за время его отсутствия забрал из комнаты все свои вещи с галереей фотографий родственников и переселился к кому-то из земляков или землячек. Летом Мигель благополучно защитил диплом и, не попрощавшись с Егоровым, улетел на Кубу. Навсегда. Из этой истории Егоров вынес знание испанского мата, сомнительные комплименты женщинам и вывод, что любое рациональное сотрудничество легко разрушается нерациональными эмоциями. О возможности манипуляции чужим вниманием он все-таки подзабыл.

Второкурсник, выживший из комнаты неуживчивого Мигеля, стал местной легендой на следующие два года. Такой неожиданной известностью Вадик не воспользовался и благосклонно согласился на подселение к нему с нового учебного года двух первокурсников.

Надо сказать, что на третьем курсе уже вовсю гремели свадьбы. Народ устраивал свою личную жизнь, и деканат выделял семейные комнаты, что было расточительством жилого фонда по тем временам. Из-за этого к Егорову сверх всяких нормативов попытались подселить еще одного собрата по стачиванию зубов о гранит науки. Это было уже слишком. Тогда в порыве праведного гнева он объяснил коменданту общежития, куда пойдут все его мелкие хозяйственные просьбы, типа перетаскивания мебели, штукатурки линяющих в подвале стен и подмены внезапно заболевших запоем вахтеров, не входящие в круг обязанностей дворника, и вопрос со сверхнормативным подселением был решен: кого-то уплотнили до четырех, а может, и до пяти человек.

Саша к этому времени не освободила место в сердце Егорова, а просто была забетонирована наглухо в его самом дальнем уголке. И поскольку одной из главных характеристик сердца является его безразмерность и, как следствие, возможность бетонировать любое количество реальных или мнимых проблем, Вадик влюбился вновь.

Девушку звали Алена – высокая голубоглазая однокурсница с гривой соломенных волос, закрученных в неимоверные локоны. Она поправляла их, легонько проводя пальцами по шее вверх, от чего Егорова всякий раз бросало в дрожь. Ни одной ужимки кокетства, ни пошлой детали ни в одежде, ни в косметике. Сногсшибательный внешний вид уживался с фантастической правильностью жизни. Круглая отличница и в школе, и в институте, не замеченная ни в одном скандале или сомнительной истории, вызывала ощущение уверенности в совместном семейном счастье. И не только у одного Вадика. Пошлый анекдот, попадая в ее уши, вызывал не улыбку, а искреннее возмущение или непонимание. Однажды вечером они шли вместе по коридору общежития. В какой-то комнате хор дружно-пьяных голосов пытался воспроизвести задорный мотив песенки «Бременских музыкантов» под кое как настроенную гитару:

– Вадик, а что такое миньет? – совершенно невозмутимо спросила Алена. Вот чего-чего, а начинать взаимоотношения с объяснения таких вещей любимой девушке не стоило точно.

– Понятия не имею, – пробормотал Егоров и густо покраснел.

– Ну, я у девчонок спрошу, – продолжила Алена, оценив перемену Вадика. При следующей их встрече уже покраснела она.

Впервые в жизни Егорова манила не только внешняя красота, но и внутренний мир предмета воздыханий. Не нужно было придумывать замок: он был очевиден не только ему, но и всем. Хотя, как позже выяснилось, пару башенок и защитных рвов Вадик все-таки пририсовал.

Они просто дружили какое-то время: общались в одних компаниях, делились книгами и впечатлениями, иногда гуляли в парке. Егоров не стал наступать второй раз на грабли внезапных объяснений в любви и старался для начала глубже понять внутренний мир новой неприступной крепости. Алена благосклонно принимала игру в дружбу, явно давая понять, что дальше их взаимоотношения не пойдут. За ней ухаживали многие, но все обламывались. Алена ждала принца, а тощий студент явно не имел ни коня, ни королевства.

Второй раз оказаться отвергнутым было мучительно, но уже не фатально. Да, формально объяснений не состоялось, но и так было все понятно. Унижающему «нет» не стоило звучать, даже несмотря на отчаянно бьющуюся об него лбом надежду. Егоров уже знал, какие войска вводить на внезапно оголившемся душевном фронте, и держал удар. Пехота по уши зарывалась в глубокие окопы, готовясь к позиционным боям и ожидая подвоза секретного супероружия, в штабе приютилась надежда со своим «мы еще всем им покажем».

Вадик неожиданно вспомнил и переосмыслил наставления Мигеля о том, что успех любого общения заключается в умении сконцентрировать на себе внимание. Кубинец добивался его путем влажных тропических комплиментов. Но вместе с тем выяснилась одна странная деталь – девушкам необязательно говорить комплименты и пытаться понравиться, как учил Мигель.

Для последователей Че Гевары меркантильные представления пока еще были чужды, и количество бумаги, разукрашенной водными знаками в твоем кармане, не имело решающего значения для любовной атаки. Каждый человек в их системе ценностей воспринимался прямо и без ограничений финансового фильтра ума. Поэтому комплименты Мигеля всегда точно ложились в голову любой кубинки. Чего нельзя было сказать о юных россиянках, в оценках которых все большее место занимало финансовое положение кавалера. Вадик не попадал в их целевую аудиторию. Он по-прежнему оставался самым бедным студентом факультета, даже несмотря на дополнительный заработок. Да, карманных денег у него стало больше, чем у 95 % студентов благодаря трем работам, но за этими средствами больше ничего не имелось – ни состоятельных родителей, ни своей квартиры в городе, ни перспектив жизни в нем.

Совместная жизнь с Егоровым сулила нищенское существование в деревенском захолустье, ибо жить было больше негде и не на что. Советская поговорка – «хочешь быть женой генерала, выходи за лейтенанта» – уже мало кого впечатляла. В случае Егорова замуж приходилось идти вообще за рядового. На такое мало кто отваживался. Поэтому местные красавицы обходили Вадика стороной в надежде на более респектабельный вариант, а все наставления Мигеля пролетали мимо цели.