Михаил Кожуров - Йоч. Бизнес с подсознанием

– Андрюх, ты чего? – растеряно пискнул Вадик.

– Выметайся, я сказал. Иди к своей мамочке, у нее будешь одеваться.

– Да вот, вся скамья свободна…

Вадику не хотелось ввязываться в драку не из-за потенциальной собственной боли или возможного поражения, а потому что он боялся унизить другого человека. На тренировках дела обстояли иначе: ринг и борцовский ковер являлись полем для соревнования и могли принести либо радость победы, либо сожаление о поражении. Реальная драка ставила выбор между унижением себя или унижением другого: сложное решение для маленького интеллигентного мальчика с хорошим домашним воспитанием.

– Я ща тебе всеку, сирота, – Андрюха размахнулся для удара. И тут Вадику повезло, причем дважды. Во-первых, в раздевалку вошел приятель по тренировкам Серега Исаев. Во-вторых, несмотря на солидные габариты, Дерюгин был явно не боец. Лень и рыхлость ума зеркально отражались на его характере, который собственно и побеждает в драке. Вадика до этого уже несколько раз били, поэтому он инстинктивно закрыл левую часть лица рукой, но не как раньше, сжавшись от предчувствия удара, а грамотно – как учили в боксе, чуть отклонившись корпусом назад. Кулак Андрюхи просвистел мимо.

– Бей в ухо! – крик Сереги поставил точку в моральных метаниях Егорова. Никогда больше время так не замирало. Мир не остановился, просто в нем вдруг образовалась очень гармоничная последовательность действий и звуков. Кулак, уклонение, крик и, наконец, собственный удар в открытое левое ухо противника. Вадик отскочил, уже готовый к еще одной атаке, но она не потребовалась. Хамло схватилось за ушибленную голову, село на пол и заплакало. Из его уха шла кровь. Раскрасневшийся, прерывисто дышащий от перевозбуждения и неожиданного исхода не успевшей толком начаться драки, Вадик застыл в растерянности.

– Мог бы еще ввалить. Чего не стал? – вопрос Сереги так и остался без ответа. У друга таких проблем не было. Комплекция коренастого, плотно сбитого, да к тому же тренированного тела позволяли превращаться в такую шайбу, которой было пофиг, в чьи зубы влетать.

Что чувствует лошадь, всегда приходившая последней, поскольку ей не объяснили, что для того, чтобы быть победительницей, надо быстро бежать, а не раздумывать, как своим бегом она обидит остальных лошадок? Недоумение неудержимо перерастало в восторг. Надо ли говорить, что Вадик тут же оказался героем дня в классе. Мать, конечно, ни о чем не узнала. Негласный кодекс чести позволял снисходительно относиться к жалобе ботаника, но не хулигана. Жаловаться училке для Андрюхи было «не по понятиям».

После этого знаменательного события тренировки стали занимать не меньше времени, чем учеба. Егоров познавал свою новую силу быстро и легко. Она казалась простой и понятной, ее можно было наращивать известными способами. А главное – эффективно и стремительно применять. Тем более Серега был идеальным спарринг-партнером – тяжелым и адски неудобным. Если бы не хорошее воспитание, дорожка рукоприкладства увела бы Вадика в ряды хулиганов. Опять сосед проглядел. Свою роль сыграли друзья и знакомые: круг общения мальчика ставил вполне понятный выбор – либо ты хулиган, либо наш друг. Вадик не был идиотом и выбрал дружбу, правда, с тренировками.

На время мамины двойки перестали доставлять неприятности. Но только на время. Местное хулиганье соображало туго и еще пару лет пыталось решить вопрос один на один, за что неизменно получало по мордам. Этот простой, регулярно повторяющийся акт дополнительно поднимал авторитет Вадика в глазах сверстников, наполняя его чувством превосходства, переходящее в легкое высокомерие.

Но тут неожиданно пришла беда – Вадика побил старшеклассник. Собственно, это была ничья, но удачный удар в лоб растекся под Вадиковыми глазами двумя ярко багровыми фонарями. Противник, правда, неделю ходил с перевязанной рукой после удачного приема Егорова, но глаза не перебинтуешь.

– Просто красавец, – подвел итог Серега и заржал кавалерийским конем.

Новая сила оказалась не такой уж всемогущей. Чемпион был повержен. Девяти- и десятиклассники не особенно заботили Вадима. Вся шантрапа отсеивалась из школы после восьмого класса и шла в ПТУ или сразу на завод. Дальше учились дети, нацеленные на высшее образование: двоек они не получали и мордобой их в принципе не занимал. Но до конца восьмого класса нужно было еще дожить.

Сама эта роковая драка возникла просто из ряда случайных стечений обстоятельств, но сигнал, ею данный, послужил стартовым выстрелом для дальнейшего кошмара. Сломался шаблон восприятия Егорова как сильного противника. Хулиганье творчески переосмыслило подход и начало месить Вадика группой по три-четыре человека. Брюс Ли и Джеки Чан живут, как известно, только в кино и не забредают в реальную жизнь советской провинции, тем более не вселяются в проблемных восьмиклассников переходного возраста. Сила кулака показала свою ограниченную суть. Нужен был другой инструмент. И нашелся он, как ни странно, в книгах.

Как-то Вадик прочел интересную мысль, что камень в руках первобытного человека был гораздо большим прорывом в военном деле, чем переход со стрелкового оружия на автоматическое. Поначалу Егоров не придал ей значение, но, выходя наутро из дома после очередного избиения, Вадик вдруг остановился перед грудой кирпичей. Вспомнился недавний рассказ, и рука сама потянулась к пока еще не до конца понятной затее.

Теперь его спортивная сумка весила на пару килограммов больше, что вселяло мрачноватую уверенность в ближайшем будущем. После уроков его уже ждали. Вытащенный красный кирпич вызвал только кривые улыбки и насмешки. Но вопль боли первого нападавшего испугал не только обозревшее хулиганье, но и самого Вадика. В течение месяца он не единожды проходил мимо кирпичной кучи. Егоров отлавливал каждого из своих обидчиков и разбивал новый кирпич об очередную голову. Его опять лупили, он опять ловил и бил. Так прошел самый адский месяц его детства.

Потом от Егорова отстали в связи с прочно закрепившимся статусом редкостного отморозка, связываться с которым себе дороже. Его боялась и обходила стороной вся мальчишечья половина школы. Пару раз доходило до поножовщины, но навыки самбо вполне оправдали потраченное на них время. Конечно, ножом хотели просто попугать и потому его быстро лишились. А может, Егорову просто повезло.

Вадик осознал новую силу, которой не мог поначалу даже подобрать название. Что это было? Что за чувство вело его весь месяц? Побеждал не кирпич, а какая-то непостижимая воля к победе. Он поначалу назвал ее «несмотря ни на что», а позже – намерением. За ручку с новым успехом пришла и гордыня. Куда уж без нее, когда с тобой бояться связываться даже впятером. Непреклонная уверенность в выбранном пути подминала любые обстоятельства, с которыми не справились ни навыки боя, ни способности к манипуляциям. В мальчике проснулся дух мужчины. И это было уже необратимо.