Светлана Моторина - Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли

Потом Элина нашла другую подругу, с которой поддерживала отношения до последнего дня. Я читала их переписку в Instagram. 2 апреля, за два дня до трагедии, эта девочка писала Элине: «Если соберешься уходить в другую школу – я пойду с тобой. А может, останешься?» Элина ответила, что ради нее готова остаться.

– И все-таки до 4 апреля происходило что-то, на что вы обратили внимание?

– Однажды в феврале она пришла домой в ужасном настроении, легла в кровать, накрылась одеялом с головой и принялась плакать. На мои расспросы отвечала, что просто хочет в 203-ю школу. Я пообещала еще раз поговорить с директором, и отец Элины тоже собирался это сделать. Но не успел.

– То есть что-то происходило, но она не говорила?

– Молчала. Вообще она очень изменилась в конце февраля – начале марта. Раньше она всегда отвечала мне доброжелательно, а тут стала грубить. Я запретила ей пользоваться Instagram, тогда она стала прятать от меня свой телефон. Как-то раз я забрала его у Элины, так она стала выхватывать телефон у меня из рук и с силой выдернула его. После этого я перестала наседать на нее: подросток все-таки.

– А после трагедии вы пытались выяснить, как проходили ее последние дни? Вам что-то стало понятно?

– Я до сих пор ничего не знаю. Когда следователь пришел, чтобы забрать сумку дочери, ее телефона там не оказалось. Его обнаружили у школьной администрации, но следователь смог его получить, только пригрозив обыском. WhatsApp из телефона был удален. Еще у Элины была тетрадка, в которую она записывала понравившиеся фразы и мысли. Обычно она ее прятала, но пару раз забывала на серванте, и я ее хорошо разглядела. Что было внутри, толком не разобрала: почерк слишком мелкий. Но я прекрасно помню, сколько там было страниц. А когда вещи Элины нам вернули, я заметила, что тетрадь стала гораздо тоньше, больше половины страниц были вырваны. Кстати, фраза, которую многие СМИ выдали за предсмертную записку – «Не приходите ко мне на могилу, очень уж вы меня любили. После смерти ваша любовь мне не нужна. Я вам была не нужна, не приходите…» – оттуда, из этой тетрадки, но кому адресована, уже никто не узнает. Я считаю, что предсмертной записки Элина не оставляла.

Ее друзья боятся мне что-либо рассказывать. В Сети выложена запись с камеры наблюдения: Элина идет по коридору, потом влезает на подоконник, в это время к ней подходят несколько мальчиков. С одним из них моя дочь в последнее время общалась, и он очень хотел мне что-то рассказать. Но мама ему запретила, сказала: «Все молчат, и ты молчи, чтобы не было проблем». После самоубийства моей девочки прошел уже год, но полной картины того, что происходило с Элиной, у меня до сих пор нет.

– Как прошли последние дни перед трагедией? Как все случилось?

– В последнее время у нее резко менялось настроение. Она могла смеяться, шутить, а потом вдруг мрачнела, шла к себе: «Хочу спать». Мы ее звали: «Посиди с нами, поговори». Элина отказывалась: неохота, устала. Она подолгу сидела одна, много спала – и так продолжалось весь март. Но в последние дни все было хорошо.

3 апреля она пришла из школы без настроения, сонная. Сказала, что есть не будет, что не могла заснуть всю ночь, поэтому хочет поспать. Я ушла с младшими детьми в магазин, потом еще часа два гуляла с ними. В девять вечера я разбудила и накормила Элину. Она поела прямо в кровати, потом встала, умылась, некоторое время переписывалась с кем-то по телефону. Мы немного поговорили, запланировали на днях пойти по магазинам. Еще в этот вечер она поиграла с маленькой сестрой.

Утром 4 апреля Элина проснулась раньше всех в прекрасном настроении, улыбалась. Я накануне ночью испекла пирог и попросила ее отнести часть бабушке. Элина отправилась к ней, там же позавтракала, покрутилась у зеркала, поцеловала бабушку и ушла в школу.

А в 12:27 мне позвонила детский инспектор и сказала, что моя дочь выпала из окна. Их класс на втором этаже, и я сначала подумала: может, она просто решила сбежать с уроков или кто-то ее толкнул. Я даже не поняла тогда, что она не выпала, а именно выпрыгнула из окна.

– А что происходило между визитом к бабушке и звонком в 12:27?

– Судя по записям школьных видеокамер, в 9.30 она сидела на занятиях и что-то писала. Потом вышла из класса, поговорила с приятелем, поднялась по лестнице на третий этаж и пошла по коридору. Позади нее оказались трое мальчиков. Элина подошла к окну, поправила гольф на ноге, залезла на подоконник, а когда мальчики с ней поравнялись, она выпрыгнула из окна.

Потом директор попросила одного из этих ребят принести Элину в кабинет. Там ее положили на диван, а директор всех выгнала, оставила только завуча. Приходила психолог. По ее словам, она предлагала вызвать скорую, но директор на нее накричала, сказала, что нельзя никого вызывать и вообще вмешиваться, вытолкнула психолога за дверь. Потом в кабинет вызвали медсестру. Та измерила давление: оно падало. Медсестра тоже заикнулась про скорую, на что директор сообщила, что сама вызовет. Минут через двадцать медсестра пришла снова измерить давление: оно продолжало падать, а скорой все не было – потому что на самом деле ее никто не вызывал. В общем, два часа в кабинет директора школы, где умирала моя дочь, никого не пускали, и что там происходило, мы не знаем до сих пор.

Наконец директор позвонила в Министерство образования, чтобы сообщить об инциденте. Однако она описала дело так, будто Элина наглоталась таблеток и отравилась, но в принципе с ней все хорошо. От директора потребовали звонить каждые десять минут и докладывать о состоянии девочки. Она звонила и докладывала, но речь все время шла об отравлении. Через какое-то время директор школы позвонила председателю комиссии по делам несовершеннолетних Халиде Байрамовой. Через полчаса та уже была в школе, и именно она вызвала скорую, которая приехала через четыре минуты. Элину увезли в больницу. В сети есть видео, снятое, скорее всего, Халидой: там Элину спрашивают, какая обстановка в школе, как класс, как директор, а моя дочка с большим трудом отвечает: «Директор мне ничего плохого не сделала, но дети…»

После того как скорая увезла Элину, мне все-таки позвонили из школы, но не сообщили, что дочь уже в больнице. Я примчалась в школу, а там – полиция, какие-то непонятные люди, мне совали бумаги и ручку, просили что-то подписать, задавали вопросы – а какие, я уже даже не помню. Из школы я поехала в больницу.

– Как я понимаю, в больнице была допущена куча врачебных ошибок. Что там происходило, когда вы приехали? Вы виделись с Элиной перед ее смертью?

– Отец Элины был уже там, и мы вместе попытались пройти в реанимацию, но нас не пустили. Потом появилась Халида Байрамова, удивилась, что нас не пускают к ребенку, и повела нас в отделение. Там Халида с врачом зашла в палату. Дверь перед нами закрыли, мы остались в коридоре. Вскоре Халида вышла и сообщила, что с ребенком все хорошо, ничего серьезного, только трещина на бедренной кости. Так и сказала: «Слава богу, пронесло». По ее словам, нам надо было немного подождать, чтобы нас впустили к Элине. Мы просидели у дверей до шести вечера, но пройти к дочери нам так и не позволили. А потом нам уже надо было ехать в отделение полиции и там давать показания. После восьми вечера отец Элины позвонил в больницу: можно ли увидеть дочь? Ему ответили, что поздно, приезжать бесполезно, все равно не пустят.