Светлана Моторина - Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли

Есть в этой главе интервью со школьным психологом и полная цитата поста учителя из Азербайджана, из которых вы увидите, как сложно противостоять системе. Когда для тебя как сотрудника школы насилие неприемлемо, ты один зачастую мало что можешь изменить. Во многом это зависит от должности, то есть полномочий, и опыта. Но система почти всегда сильнее одного человека.

А последнее интервью в этой главе – история той самой учительницы, которая помогла нам спасти нашего сына. Пример того, как один человек пошел против системы, вразрез с ценностями всей школьной администрации. Она рассказала о травле, случившейся в ее детстве. И о том, что она делает, чтобы травли не было в ее классах. За многое из того, что она делает, ее не любят. Она совершенно не умеет хвастаться своими победами и просто рассказывает о, казалось бы, само собой разумеющихся вещах. Самым простым языком. Она и победами это не считает. Это работа. Работа, которая состоит в том, чтобы и знания дать, и человеческие отношения в коллективе поддержать.

Мы очень часто слышим от учителей, что они отвечают только за образование. А семья – за воспитание. Это не совсем так. Семья может только умозрительно объяснять, как вести себя в коллективе. Даже на личном примере не покажет, для этого маме или папе пришлось бы регулярно брать ребенка на работу. У учителя же есть нужный инструмент для обучения в действии – коллектив из тридцати человек. Да, если в семье у ребенка преобладает хамство, агрессия и нелюбовь, с таким ребенком непросто. Но правила решают многое. Ради того чтобы быть принятым в группе, особенно если в семье неблагополучно, ребенок будет готов правила выполнять. Учителю остается только эти правила и рамки обозначить и ни в коем случае не нарушать. Гораздо сложнее другое – присутствовать в жизни каждого ребенка. Быть с детьми в состоянии здесь и сейчас, полностью в них. Не жить от звонка до звонка, от отчета до отчета, которыми, что и говорить, наши учителя завалены. Отслеживать любые смены настроения, непонятно откуда взявшуюся агрессию, грусть или замкнутость. И тогда в ответ на удар или тычок учитель первым делом не заклеймит ребенка позором как хулигана, а поговорит наедине, попытается узнать причину агрессии. Ведь любая агрессия – сигнал отчаяния. Что происходит у ребенка дома или в школьном коллективе, почему он плохо владеет собой и вымещает свои чувства на других? Да, для этого надо быть не просто учителем, но и психологом, педагогом, а интерес педагога – ребенок, его цели, его личность. Редко кому из нас удавалось прикоснуться к настоящей педагогике. Я очень рада, что нам с сыном в двух последних классах младшей школы посчастливилось. Мы целых два года росли и развивались вместе с настоящим педагогом.

Имя сохранено, предприниматель, 43 года

– Вы дали комментарий к моему посту в Facebook о том, что зачастую жертва сама запускает травлю, и если бы ребенок повел себя иначе, то коллектив изменил бы свое отношение. Это всколыхнуло волну ответных протестных комментариев.

– Я не психолог, поэтому не хочу делать каких-то психологических умозаключений и выводов. Есть мое обывательское мнение. Я сама прошла школу, три мои дочери учились, причем сначала в России, потом в Америке. У моих подруг тоже есть дети, и я всех их вижу. Я могу точно сказать: нельзя делить детей на плохих и хороших. Нельзя обвинять только тех, кто травит. Практика показывает, что часто жертва, переходя из одного социума в другой, тянет за собой свою проблему. Если бы моего ребенка травили, я бы в первую очередь повела его к психологу, чтобы понять, что мы сделали не так. Не нарушили ли мы его границ в ходе воспитания, не вырастили ли мы из него раззяву, который не может себя защитить. Где мы споткнулись? И я бы обязательно ребенка перевела в другую среду, чтобы он мог все начать с нуля. Но я, конечно, не была в этой шкуре.

– Вы не были в такой шкуре, но у вас есть ряд историй из вашей жизни, которые вы привели в пример в своих комментариях и которые сформировали ваше мнение. Расскажите о них.

– Начну со своих школьных лет. Я была достаточно очевидным кандидатом в жертвы. Я из неблагополучной семьи. От нас ушел папа. Меня растила бабушка, я была совершенно не подготовлена к школе, не социализирована. Я была очень другая, и мне было некомфортно. Мне не внушали дома, что я звезда, но контраст я чувствовала. Дети сбивались в стайки, а я – нет. До четвертого класса у меня даже не было подруг. Я пыталась к кому-то примкнуть, но, по сути, оставалась частью некоего броуновского движения. Были в классе, конечно, и хулиганы. Все по очереди, кто как умел, давали им отпор. Девочки визжали, прятались в туалете. Я пару раз тоже повизжала, поубегала, потом поняла, что мне это не интересно. В какой-то момент один мальчик-хулиган меня попытался задирать, я его одним движением руки отправила через парты в соседний проход между рядами. Он кувырнулся через голову. Я не знаю, откуда у меня взялась сила и как он не расшибся. Как-то он меня в ответ обозвал, разумеется. Но на этом все кончилось. С этого момента за мной не бегали, меня не дергали.

Всех нас так или иначе дразнили. Кто в очках – «очкарик», кто полный – тот «толстый». В детском коллективе это происходит всегда, все дергают всех и за все. Сейчас мы называем это модными словами «троллинг», «буллинг», в наше время это было обычным делом. То подножку поставят, то обзовут. Но при этом все равно мы все взаимодействовали.

В какой-то момент классе в третьем один мальчик, Андрей, стал как-то странно себя проявлять. Он начал на всех нас стучать. У нас, как и у всех в детстве, была эта коалиция – дети против взрослых. Это нормальный процесс отделения детей от взрослого мира и осознания себя взрослыми, имеющими право на что-то. Написали, например, на доске какое-то матерное слово. Жвачку засунули в дверной замок. Никакого криминала. Легкая шалость. Все похихикали. А он шел и закладывал нас.

Поначалу его не особо и трогали. Впервые это ярко проявилось так. Был урок труда. Мы все что-то лепили, строили. А он выкрикнул: «А мы с папой это уже делали». Учительница его сразу назначила помощником. И тут Андрей превращается в директора школы. Начинает ходить по рядам, говорить: «У тебя криво, переделай». Мы все были изумлены. Он каждому из нас сказал какую-то гадость. Это, видимо, для класса стало последней каплей. Может быть, я запомнила этот случай как стартовый, а на самом деле его раньше мальчишки начали задирать. Но я скажу про свои личные чувства. С этого момента я четко начала отслеживать свое личное отношение к этому мальчику и заметила, что весь класс его шпыняет. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Мальчишки, конечно, отрывались по полной. Девочки меньше, просто могли сказать: «Фу, отойди», «Ты – параша».