Михаил Шпагин - Чистосердечное признание или Похождения борзописца, которому не сиделось на месте

Работа с волонтёрами окрылила. Понял, что теперь могу не только учиться, но и сам чему-то научить. Однако голову начала сверлить назойливая мысль. Завотделом Евгений Муслин говорил, что наше дело – переводить с языка науки на русский. Позиция «переводчика» начинала приедаться. Словом, потянуло в общую прессу. Но куда? И кто знает, насколько растянулись бы поиски, не подружись я с пополнившим ряды внештатников выпускником нефтяного вуза («Керосинки») Рубеном Багиряном.

…А куда же всё-таки подевалась пропавшая посылка в типографию? Её обнаружил на сиденье вагона пассажир метрополитена, изучил содержимое и решил вернуть в редакцию сам. Что и сделал после праздников. Он просто не догадался, что посылка срочная.

Во саду ли, в огороде…

Первый, ошеломительный успех неожиданно настиг меня в подземном переходе у станции метро «Дзержинская». Увидел быстро двигавшуюся очередь, влился в неё, даже не успев узнать, за чем стоят. Но спрашивать не потребовалось. Зычный голос продавца гулко разносился под низким сводом: «Самоделки для сада и огорода! Вы узнаете, как защитить птичье гнездо от нападения кошки, правильно сажать хрен и выкопать на участке удобную земляную печку».

Да это же моя книжка! Протиснулся к прилавку:

– Дайте, пожалуйста, десять, нет, лучше двадцать экземпляров!

Очередь неодобрительно загудела:

– Ишь, выискался. Тогда нам всем не хватит.

Хотел было объяснить, что перед ними автор, но вовремя закрыл рот. На обложке стояло: М. Мишин. Да и сама обложка была другая, а не та, что показывали в издательстве «Московский рабочий».

Разъяренный, прибегаю к редактору – детскому поэту Виктору Мусатову.

– Поздравляю, – приветствует Виктор. – С тебя причитается – твоя книга хорошо идёт.

– Да не моя, а какого-то Мишина. И обложка другая.

– Успокойся. Ты ведь в газету вернулся как политический журналист. И вдруг какие-то «Самоделки…». Неудобно. Пришлось поставить псевдоним. А твой Скобелев, конечно, мастер, но в распространении ни бум-бум.

Витя Скобелев смертельно обиделся и доходчиво объяснил, что подобным ценителям искусства в книгоиздании не место. Отвергнутую обложку он бережно забрал с собой, а я так рассчитывал на памятный подарок…

Как уже говорилось, «Самоделки» были написаны в «Изобретателе». Я искал в специальных сельскохозяйственных изданиях интересную для читателей информацию, и заодно не проходил мимо того, что придумывали, дабы облегчить труд, бесчисленные владельцы шести соток. В результате под одной обложкой собрались и полезные мелочи, и устройства посложнее – ведь в магазинах тогда для «шестисотников» почти ничего не продавалось.

Книжка вышла большим для «Московского рабочего» тиражом – 100 тысяч экземпляров, и разлетелась моментально. Во всяком случае, купить её мне нигде так и не удалось. Почему «Мосраб», так хорошо разбиравшийся в распространении, не переиздал «Самоделки», понять не могу. Зато для себя сделал вполне определенные выводы и впоследствии выпустил ещё несколько книжек аналогичного содержания как минимум в двух издательствах: «Московская правда» и в Минске.

Подобная тематика меня не тяготила, а, наоборот, тренировала на точность и лаконичность стиля. Отец относился к таким изданиям с уважением. И не случайно. Он, например, своими руками построил в Домодедове небольшой домик из шлакобетона. Видимо, так уж повелось на белом свете – делают одни, а пишут другие.

Поэт Виктор Мусатов стал моим другом и заказчиком.

Не кури натощак

Не кури натощак,

Лучше выпей виноградного вина.

Если хочешь отдохнуть,

Приезжай к нам в Судак –

Здесь курортная целина.

Мы с завотделом информации газеты «Советская торговля» Олегом Евсиковым так и поступили – приехали отдыхать в Судак. Но непрерывно исполняемая по городскому радио песня намозолила уши, пришлось спасаться бегством в Ялту. Отдышавшись, в две руки написали фельетон в «Курортную газету» и, конечно, процитировали бессмертные строки. Своё творение мы узрели в газете уже на следующее же утро, а вечером получили гонорар. Потрясающая оперативность, в Москве бы так!

Вдохновлённые, решили прихватить кое-какой материал и для столичной прессы.

Быть в Ялте и не посетить знаменитые массандровские подвалы непростительно. Туда и направились. Осмотрели. Познакомились с уникальной коллекцией вин, вкусили замечательную марочную мадеру, что «доходила» в выставленных на солнце деревянных бочках. Собрались уходить, и увидели людей, явно поджидавших, когда, наконец, освободится сопровождавший нас винодел.

– Это грузчики, шофера, – смущенно пояснила винодел. – Зарплата маленькая, приходится добавлять натурой.

Натурой оказалась та самая мадера, которой цены нет.

В Москву вернулись не с пустыми руками. Мой материал «Солнце в бокале» (как делают «Шампанское») в «Советской торговле» поместили на доску лучших. Подстёгнутый успехом, напечатал там ещё несколько «лучших» репортажей.

С Олегом я подружился в лито «Московского комсомольца» и помог ему устроиться в редакцию «свежей головой». Когда эту должность упразднили, он перешёл в «Советскую торговлю». Крымские каникулы преподнесли обоим неожиданные сюрпризы. Фельетон разбудил во мне задремавшую было тягу к газетной работе, публикации в «Советской торговле» её укрепили. А у Олега перемена климата вызвала какие-то изменения в организме. Перед уходом на инвалидность он выдвинул на освобождающуюся должность мою кандидатуру. Её предварительно одобрили, и вдруг…

– Все было на мази, – взволнованно рассказывал Евсиков, – пока в редакции не появился пузатый небритый детина в годах, разведенный, с выговором по партийной линии и недавно уволенный откуда-то за пьянство. Его и взяли.

– Правильно поступили, – успокоил я товарища. Видишь, какая богатая биография, а мне всё это ещё только предстоит.

Как меня судили за хулиганство

Как-то вечером мой друг Рубен Багирян говорил по телефону-автомату. К будке подошёл толстый немолодой человек в форме и потребовал освободить кабину: ему необходимо срочно позвонить. Я попросил немного подождать.

– До того времени, когда ты дружка к себе на хату повезёшь? – неожиданно возвысил голос незнакомец.

Я вспылил. Рубен вышел из будки.

Незнакомец моментально куда-то позвонил, и за нами сразу приехали две машины. Одна из них повезла Рубена в вытрезвитель, а в другую посадили меня и незнакомца.

Назавтра мне предстояло сдавать в МОПИ выпускные экзамены. Поняв, что всё летит кувырком, я открытым текстом сказал незнакомцу, что о нём думаю, и почему-то обозвал его «толстобрюхой мордой» (за четверть часа до столкновения мы с Рубеном поужинали в кафе). Сидевшие в машине милиционеры слушали перепалку с интересом. Высокопоставленный незнакомец в форме был из какого-то другого правоохранительного ведомства. Они явно сочувствовали мне и даже не помешали в сердцах пнуть противника ногой.