Михаил Шпагин - Чистосердечное признание или Похождения борзописца, которому не сиделось на месте

Настоящий полковник

Судьба благосклонна к первопроходцам. Устроившись на работу, закончивший училище фельдшер скорой помощи Лыков попросил в библиотеке что-нибудь, адресованное представителям его профессии. Оказалось, такой книги нет. «Значит, будет», – подумал Виктор. И спустя два года, опираясь на свой свежеобретённый опыт и разные публикации, написал книгу, которая так и называлась: «Фельдшер скорой помощи». В издательстве удивились – у автора даже учёной степени нет. Отправили рукопись на рецензию и получили самый что ни на есть положительный отзыв. Книжка вышла двумя изданиями.

Я познакомился с Виктором в 1957 году, когда Лыков работал машинистом башенного крана, писал в «МК» о строителях и учился в медучилище. Вскоре после его окончания Виктора забрали в армию. Он стал фельдшером атомной подлодки и, можно сказать, «объездил» весь свет, только вот из-под воды мало что видно.

Вернулся в Москву через четыре года и служил в скорой помощи. Тогда-то и вышла его первая книжка. Сейчас у писателя Лыкова их больше тридцати. Получив высшее образование, он работал в институте «Санпросвет» и неожиданно получил приглашение перейти в милицейскую прессу. Виктору туда не очень-то и хотелось, но намекнули: семейному человеку нельзя без квартиры. Так Лыков надел мундир, и снял его только в 60 лет, когда полковником вышел на пенсию. К тому времени он был заместителем начальника Объединенной редакции МВД России.

Виктор ходил в штатском, надевал форму только по праздникам, да и к чему она журналисту, почти всё время проводящему в редакции и командировках. В Якутии он помог задержать пастуха оленьего стада, убившего четырёх своих товарищей, и был награждён медалью.

Милицейская пресса отличалась высокой действенностью. Положительным героям публикаций, как правило, присваивали очередные звания или повышали по службе. На критические материалы руководство стремилось отреагировать ещё до того, как они появятся в печати.

Затем Лыков руководил студией писателей МВД. Его труд отмечен двадцатью государственными и ведомственными наградами.

Кто куда, а я в лито

Лито – литературное объединение. Тогда их расплодилось множество, доступ открыт для всех желающих. Обычно занимались вечерами раз в неделю. «Литошники» не варились в собственном соку, встречались с популярными молодыми поэтами, прозаиками и даже с художниками. Объединением при «МК» руководил увлеченный и немного смешной отставной капитан из органов безопасности, поэт Юрий Чистяков. Никогда не забуду его пародийные фенологические строчки:

В осеннем воздухе носилась

Листва, пригодная на силос.

Я тоже посещал лито, причём уже работая в газете. Но не из-за желания пообщаться со знаменитостями. Когда начиналось обсуждение прозы самых литошников, я весь обращался в слух. Во-первых, это помогало судить о способностях авторов. Во-вторых – было чему поучиться у них самому. Меня прежде всего интересовали сами литошники, среди которых, наверняка, были потенциальные авторы. Хотя встречи с Анатолием Гладилиным, которого я очень любил, Василием Аксёновым и Ильей Глазуновым произвели большое впечатление.

Сгорел на работе

С самым близким другом газетных лет однажды непростительно пошутила горячо любимая нами пресса.

«Гудок» предложил Куликову написать о его дедушке – долгожителе, работавшем где-то в Белоруссии железнодорожником. Гена с удовольствием выполнил заказ, внимательно вычитал гранки и поехал к деду с таким расчётом, чтобы успеть как раз к выходу газеты.

Выставил подарки, что привозил из года в год, – пачки сигарет «Памир» (борец за мир – курю «Памир»), московскую водку. Но старик только нахмурился: «А ты это читал?». И показал внуку свежую газету с интервью, которое заканчивалось словами: «Я так долго прожил, потому что никогда не пил и не курил». В жизни всё обстояло наоборот. – «Как я теперь друзьям в глаза смотреть буду?», – сетовал дед. Заключительную строку, видимо, вставил дежуривший по номеру редактор, – с кривой усмешкой пояснил внук. У него было трудное детство. Гена рос без отца и очень любил дедушку.

Куликов уже со школы знал, что обязательно станет журналистом и передал свою уверенность мне.

…Заслышав вой сирены скорой помощи, мы с Геной выходим из его маленькой квартирки на улицу. Когда число «скорых» доходит до десяти, Гена говорит: «Пойдем. Надо увидеть, что там…». До места происшествия – рукой подать. На рельсах – изогнувшиеся, словно гусеницы, вагоны. Их растаскивают в разные стороны спасатели на лёгких танках. Стоны, крики, очумевшие от пережитого страха и боли уцелевшие пассажиры электрички.

Гена – кочегар маленькой котельной у железной дороги. Я вижу, как он широкой совковой лопатой забрасывает в алое жерло топки уголь, и та поедает его со звуком, напоминающим урчанье дикого зверя. Для меня – лаборанта, имеющего дело со схемами и паяльником, – захватывающее зрелище.

Из «МК» Гена ушёл в издательство «Московский рабочий». Он был человек обстоятельный и всегда реализовывал то, что задумал. Например, захотел написать статью о Фрейде – написал и опубликовал. К Фрейду относились неоднозначно – считали то великим учёным, то великим проходимцем. Куликов во всём разбирался, статья получилась интересная.

Он трудился и в Профиздате, но заскучал и вернулся в журналистику – устроился в Агентство Печати Новости (АПН). Питался умеренно. Из напитков предпочитал пиво. Куликова любили женщины – взрослые, серьезные, иногда замужние. Но сделать свой выбор он не успел. А жена журналисту как никому нужна. Она и поддержит, и успокоит, и убережёт от опрометчивых поступков. Гена, несмотря на мягкий характер, предпочитал сражаться в одиночку. Здоровье постепенно ухудшалось, сердце не выдержало.

Вельветовый пиджак

Вячеслав Зайцев уделял особое внимание тому, как должен выглядеть журналист. На заре туманной юности я относился к этому вопросу не менее серьёзно, но одевался во что Бог пошлёт – иного гонорары «МК» не позволяли. Летом это были китайские зелёные хлопчатобумажные, а зимой серые синтетические брюки из ГДР. Верх: мне нравились свитера, но куда в них блокнот положить? Пиджаки с многочисленными карманами оставались вне конкуренции. Моей повседневной формой одежды стал желтый вельветовый пиджак. (Вельвет тогда был дешёвым и практичным материалом). Правда, многие предпочитали куртки. В их числе был и заместитель редактора «МК» мастер спорта по шахматам Евгений Бебчук. Он ходил в куртке, а пиджак держал в шкафу и надевал только тогда, когда его вызывали в горком партии. Но Женя вообще был большим оригиналом. У него в кабинете висел плакат: «Короче! Вы – не Гоголь!». Бебчук всегда был не против поговорить с хорошим человеком, а этим лозунгом сразу ставил в рамки случайных, плохо знакомых с ним посетителей.