Михаил Шпагин - Чистосердечное признание или Похождения борзописца, которому не сиделось на месте

Не женитесь на курсистках

Окончательно уразумев, что кино обойдется без меня, решил покориться судьбе, а она нашептывала: ты хорошо писал школьные сочинения, да и стенгазеты тебе удавались. Иди на факультет журналистики. Я прислушался к внутреннему голосу и поступил на подготовительные курсы при МГУ.

Это был удачный шаг. Меня, неизвестно почему, выбрали старостой группы. После первого же, написанного без единой ошибки диктанта преподавательница прочла каверзное предложение и сказала:

– А теперь Шпагин нам объяснит, по каким правилам он расставил знаки препинания.

– Да не знаю я никаких правил.

– Правда или притворяетесь?

– Правда.

Преподавательница немного помолчала и торжественно произнесла:

– Дорогие абитуриенты! Обратите внимание – редкий случай. У человека автоматическая грамотность: правил не знает, а пишет без ошибок. Видно, книг много прочёл.

На курсах было хорошо, потому что здесь собрались единомышленники – подростки, мечтавшие стать журналистами.

Курсанты почему-то в большинстве были девочки. Многие из них уже пробовали писать, причём, не только какие-то там заметки – рассказы, повести и романы.

Курсы в известной степени были ещё и ярмаркой невест на любой вкус – и полных, и худеньких. Но мне было не до приятных знакомств и тем более не до женитьбы. Годы идут, а профессии нет. Так же думал и сокурсник Гена Куликов. Мы разработали совместный план внедрения в прессу, и принялись за его осуществление.

Преподаватели надеялись разглядеть среди нас свою будущую смену. Они не поучали, а учили, порою относились к нам как к равным по званию. На лекции зашёл разговор о ранней поэзии Маяковского. Преподавательница ею восхищалась. Одна из курсисток возразила, что это ещё несовершенные, подражательные стихотворения.

– Вы сами-то их читали? – спросила преподавательница. – Нет? Тогда из какой книжки почерпнули такой бред?

Девушка назвала.

– Теперь всё понятно. Этот сомнительный труд выпустил «Свиниздат – всё съедят».

Преподаватель истории задал вопрос, я ответил первым. Он поправил – пожалуйста, поподробнее, после лекции подошёл и спросил:

– Может, вы факультетом ошиблись? Вам на исторический лучше?..

– Нет. Хотя рыться в прошлом, конечно, увлекательно…

– Вам-то кто всё рассказывал?

– Дедушка. Нет, не учитель, а из ямщиков. Сам он давно умер, а книги мне оставил. Среди них и скучные есть. Ну кому, например, нужен сборник законов о реформах 1864 года?

– Но это же документ, и притом интереснейший.

После следующего занятия я подарил старинный сборник преподавателю: «Вам нужнее!» Поначалу историк отнекивался, но было видно, как загорелись его глаза.

Здание МГУ, где проходили занятия, дышало историей. А посидеть на скамейке у памятника Ломоносову – какое удовольствие! Молчаливая фигура великого ученого внушала уверенность в безграничных возможностях человечества, а значит – и твоих тоже.

Заколдованный факультет

– На пятерку русский язык знает только Бог. Мы – на четверку, абитуриенты не больше чем на три.

Услышь эту присказку от преподавателя факультета журналистики МГУ раньше, я бы экзамены сдавать не стал. А то ведь пошёл, как на бой – со страхом и надеждой. Нужную сумму очков, конечно, не набрал. Больше всего запомнил экзамен по литературе.

– А теперь, молодой человек, скажите, пожалуйста, что такое социалистический реализм.

– Я знаю, по крайней мере, три формулировки. С какой начать?

– Спасибо, начинать не надо. Раз знаете три, значит, на самом деле ни одной. За каждую по единице, в целом – тройка.

С Геной произошло примерно то же самое. На факультет мы оба не попали, но не пожалели об этом ни тогда, ни годы спустя. А пока продолжили работу над своим творческим планом. Но подозревая, что высшее образование всё равно рано или поздно понадобится, поступили на заочное отделение Московского областного педагогического института имени Н.К. Крупской.

Впоследствии, работая в «Московском комсомольце», мне не раз приходилось бывать в МГУ – ходатайствовать за заочников-должников, защищать права уже известного журналиста-абитуриента, которого срезал на экзамене преподаватель-антисемит. Встречал среди пишущей братии и успешно работавших, но когда-то вынужденных бросить университет коллег. У меня создалось стойкое впечатление, что приём на факультет не всегда был беспристрастным и бескорыстным.

На первое место выплывали репетиторские услуги. Поначалу их оказывали бывшие выпускники факультета. Они буквально муштровали своих подопечных. Например, требовали написать (или писали сами) текст сочинения, заставляли выучить его наизусть, запомнить количество запятых и где они расставлены. Затем подключались преподаватели. Их услуги стоили гораздо дороже, они открыто натаскивали абитуриентов¸ в чём, собственно, ничего криминального не было, а закулисно обещали поддержку во время экзаменов и гарантировали поступление.

Эта система совершенствовалась много лет. Когда мой младший сын размышлял, не поступить ли ему на факультет журналистики, я попросил знакомых разведать, реально ли это вообще, и получил обстоятельный ответ:

– Да, реально. Однако папа должен понимать, что к чему. Он хороший журналист, но в МГУ когда-то так и не смог поступить. А теперь о его сыне позаботятся репетиторы.

Я передал эти слова Власу, и он подал документы на шахматное отделение института физкультуры.

Что же касается учебы, в МГУ неплохо преподавали, если можно так выразиться, технологию журналистского дела – в ущерб творческим проблемам и мастерству. Чувство корпоративности у выпускников, надо признать, было высокое.

По следам ледникового периода

На тернистом пути от кино к газете меня очень поддержал будущий директор Билибинской АЭС Герман Солдатов, в то время студент Московского энергетического института. Мы учились в одной школе, но познакомились лишь после её окончания, когда я изнывал от тоски в «почтовом ящике». Мы знали – молодым везде у нас дорога и верили в свои силы. Зимой вместе ходили на вечера в ДК МЭИ, и на вечеринки в студенческом общежитии. Самое большое впечатление на меня произвели китайцы: они сидели за учебниками с утра до вечера, а то и ночью. Гера не давал бесполезных советов, одобрял все мои, даже самые фантастические, планы по жизнеустройству. Как раз в такой моральной поддержке я и нуждался.

Как мудро писал царь Алексей Михайлович: «Делу время, и потехе час». Для нас потеха наступала летом. Когда у Геры начинались каникулы, мы отправились путешествовать – почти без денег, пешком, по железной дороге, а однажды на пароходике удалось устроиться. Эпизоды странствий всплывают в памяти, словно кадры черно-белого кино.