Сергей Чернышев - Россия суверенная. Как заработать вместе со страной

Тем временем под воздействием лавинообразного обновления социальной реальности стали проклевываться новые институционалисты, куда более незатейливые, зато практичные. Уже Рональд Коуз, старейший из новых, в своих статьях 30-х годов фактически вышел на представление о трансакционных издержках и о конкретном вкладе отдельных институтов общества в их величину. В настоящее время продолжается слипание нового институционализма из параллельно возникавших дисциплин типа «теории фирмы», «теории трансакционных издержек», «теории институтов», «теории организации промышленности», собственно «теории собственности» и т. п. Общее между ними заключается в том, что они шаг за шагом учатся обходиться без фантастических предпосылок неоклассической теории, втаскивают в свой предмет все более реалистичные представления о хозяйственной деятельности: о нерациональности субъектов, о различных типах их «оппортунистического поведения» (естественного желания поторговаться, обвести партнера вокруг пальца, дезинформировать и т. п.), о том, что информация может быть неполной, поступать не мгновенно, стоить денег и т. д. И сегодня из разных ручейков постепенно сливается единый поток нового мейнстрима, который возвращается в институциональное русло, покинутое западной экономической мыслью более чем на век.

К чему привела эта столетняя засуха?

Собственность исчезла из интеллектуального дискурса, она осталась как фигура обыденной речи, которая, например, в русском языке вообще приобрела шкурноматериальный смысл (не считая живучего словца «собственно»). Единственный оазис, где хоть что-то уцелело, – профессиональная юридическая феня. Тему собственности в ней подменяет «правособственность» (пишется и мыслится слитно) на барахло, которое под судебно-нотариальным присмотром наследуется, отчуждается и т. п. Утеряно добытое великими немцами понимание, что собственность – вся интегральная совокупность производящих действий, отношений, форм сознания социального человека. Вместе с этим ушло целостное видение человека, живущего в обществе себе подобных.

Не востребовано гениальное наследие «Рукописей 1844 года» – конструктивный взгляд на собственность как здание, которое имеет несущие конструкции, стены, этажи, подъезды, лестницы, двери – объективно обусловленную внутреннюю расчлененность и единую структуру. И намеченное там же представление о том, что в этом пространстве типологии понятий, в этой системе классифицированных форм деятельности есть упорядоченность, направленность к преодолению отчуждения, которая устанавливает отношения между разными формами и ступенями собственности человека. Образовавшаяся пустота зияет произволом богооставленности, заполняется житейским хламом и фантазмами, будто человек волен двигаться в истории куда глаза глядят. Даже если признать, что пространство социальных форм как-то классифицировано и организовано, но не почувствовать его гармонии, не уловить некоторого заданного здесь отношения порядка, немедленно выползает из всех щелей пресловутый волюнтаризм, ересь XX века, которая воплощена в хрущевской заполярной кукурузе и выражена в чучхейской формуле Ким Ир Сена: «Человек хозяин всему и решает все».

Как следствие, в теории мы обречены гадать о наличии либо отсутствии «прогресса», а на практике не можем ответить на простейшие вопросы: что из предпринимаемого современными хозяйствующими субъектами – благо, а что зло, что отвечает тенденции, мейнстриму, социальным закономерностям, а что реакционно, тормозит страну, корежит сами субъекты и всех окружающих.

Собственность в своем становлении проходила качественные этапы, и каждый из них оформился в виде того или иного типа невидимой руки, контролирующей определенный слой в системе отношений между собственниками. Когда такая подсистема производственных отношений становится предметом сознательного рассмотрения и преобразования со стороны общества, о ней говорят как об институте собственности.

Институт собственности – искусственно-естественный объект-субъект, зона столкновения разумной, конструирующей воли с «человеческой природой», самоотчуждением деятельности предшествующих поколений в виде социальной игры, под действие правил которой собственники попадают помимо своей воли.

Сталкиваясь с собственностью, человек конкретно сталкивается с ее институтами, которые соподчинены в соответствии с тем порядком, в котором они возникали в истории. Авиаконструктор, овладевая стихиями воздуха, земли и огня, при создании самолетов должен правильно учесть законы аэродинамики, тяготения и горения, присвоить и использовать подъемную, гравитационную и реактивную силы – и только тогда самолет не падает, а летит. Точно так же хозяйствующий субъект, если он хочет быть успешен в своей деятельности, сталкиваясь с институтами собственности, должен суметь превратить самостийную силу каждой невидимой руки в силу ускорения, сформировать из них необходимую ему социальную конструкцию.

*** В нашей стране ситуация, как всегда, особая. (Хотя не удивлюсь, если выяснится, что она как раз типичная.) Россия относится к числу стран, которые проломились, провалились в современную эпоху, не имея в своей истории и своем теле полной совокупности невидимых рук, полного набора социальных тканей собственности. В частности, в России слабо представлены исторически наиболее поздние слои рыночных сил, связанные с правом, деньгами и капиталом. Нам приходится в отличие от более «правильных» стран заниматься не просто реструктуризацией институтов собственности, но и созданием ряда институтов рынка практически на пустом месте. Кроме того, при метаисторическом прорыве мы залетели слишком далеко в будущее, в Историю-2, и на протяжении всего XX века вынужденно пятимся назад, задним числом заделывая дыры и пустоты в институциональном теле страны. С этой точки зрения весь XX век может выглядеть как некоторый регресс или отступление назад – если не учитывать масштаб и направление того головокружительного скачка, который наша страна проделала в начале XX века.

Но обмусоливать подобные материи на уровне философии и публицистики можно бесконечно. Единственный способ доказать возможность воздухоплавания – конструировать самолеты и летать на них. Нужно превратить общие представления об управлении собственностью в стандартную управленческую практику, а в идеале – в конкретную государственную политику. Для этого конструкторам требуется ясное представление о том, сколько и каких институтов собственности должно быть в теле нормального общества, в чем отклонение страны от этого глобального стандарта, какова технология выращивания, заимствования, конструирования отсутствующих институтов. Не менее важно учиться преодолевать и использовать силу сопротивления институтов действующих.