Дэн Ариели - Позитивная иррациональность. Как извлекать выгоду из своих нелогичных поступков

Разумеется, религиозные правила могут не носить универсального характера, однако аналогичный подход, заключающийся в создании четких моральных норм, срабатывает в любом обществе, живущем по ясным гуманитарным принципам. Рассмотрим еще раз, что же произошло в ходе резни в Руанде. Организация Объединенных Наций реагировала слишком медленно и не смогла предотвратить трагедию, несмотря на то что в данном случае даже не требовалось масштабного военного вторжения. (Командующий войсками ООН в этом регионе Ромео Далер просил 5 тысяч человек для предотвращения предстоящей бойни, однако его просьба была отклонена.) Из года в год мы слышим о массовых убийствах и геноциде по всему миру. Зачастую помощь приходит слишком поздно. Однако представьте себе, что ООН принимает декрет, согласно которому в ситуациях, когда под угрозой смерти оказывается некоторое количество человек (причем здесь должно учитываться мнение военачальников, находящихся в том или ином регионе, таких как генерал Далер), на место конфликта сразу же направляются наблюдатели, а затем незамедлительно созывается совещание Совета Безопасности, которое в течение 48 часов должно принять решение о дальнейших шагах [101] Подобно многим другим политическим организациям, ООН анемична и мягкотела. Вряд ли процессу ее работы помогает тот факт, что пять постоянных членов Совета Безопасности имеют право вето в отношении практически всех важных решений, принимаемых организацией. Но в принципе ООН способна превратиться в силу, которая может решать важные проблемы даже в тех случаях, когда общественные эмоции дремлют. Прим. авт. . Столь быстрые действия могут спасти немало жизней.

Точно таким же образом должны рассматривать свою деятельность правительства и некоммерческие организации. С политической точки зрения им проще получать финансирование, для того чтобы разобраться с проблемами, в решении которых заинтересована основная часть населения (тем более что чаще всего средства на эти цели уже выделены). Мы же говорим о проблемах, которые могут и не затрагивать личных, политических или социальных интересов, но достойны финансирования. Например, речь может идти о профилактической медицине. Спасение людей, которые еще не заболели (или даже еще не родились) может казаться не столь вдохновляющим занятием, как сохранение одного полярного медведя или ребенка-сироты, потому что мы не способны почувствовать страдание авансом. Делая шаги в направлениях, которые не контролируются нашими эмоциями, правительства и неправительственные организации могут внести реальный вклад в исправление дисбаланса и, смею надеяться, в снижение остроты или полное устранение некоторых проблем нашего общества.

Часто приходится с грустью признавать, что единственным эффективным способом заставить людей реагировать на страдания является эмоциональный призыв, а не объективное изучение массовых потребностей. Хорошая новость заключается в том, что, когда наши чувства пробуждаются, мы можем стать чрезвычайно заботливыми. Придавая проблемам личностный характер, мы готовы оказать помощь в гораздо большей степени и делаем куда больше, чем могли бы ожидать экономисты от рациональных, эгоистичных и склонных к личной наживе субъектов. Мы должны понимать, что не умеем волноваться по поводу событий большого масштаба, происходящих далеко от нас или затрагивающих множество незнакомых нам людей. Понимая, что наши эмоции непостоянны, а наше сострадание часто заставляет нас делать неверные шаги, мы можем принимать более обоснованные решения и помогать не только тем, кто застрял в колодце.

Хорошо это или плохо, но эмоции быстротечны. Дорожная пробка нас раздражает, подарок — восхищает, ушиб пальца заставляет разразиться проклятиями, но мы не будем слишком долго переживать ни по одному из этих поводов. Иногда охватившие нас чувства вынуждают нас реагировать слишком импульсивно, и впоследствии мы можем пожалеть о своем поведении. Послав яростное письмо начальнику, сказав нечто ужасное любимому человеку, купив то, что не можем себе позволить, мы начнем сожалеть о сделанном, как только импульс прекратит свое действие. (Вот почему здравый смысл говорит нам: «Утро вечера мудренее», «Семь раз отмерь — один раз отрежь» или «Подожди, пока остынешь».) Когда нас покидают эмоции, в особенности гнев, мы бьем себя по лбу и говорим: «Чем же я думал?» В этот момент ясности, сожаления и размышления о случившемся мы зачастую пытаемся утешиться мыслью, что по крайней мере не будем делать этого снова.

Но действительно ли мы сможем в следующий раз, войдя в раж, избежать подобных действий?

Вот одна история о том, как я потерял терпение. Во время моего второго года работы в скромном качестве доцента Массачусетского технологического института я проводил со старшекурсниками занятия, посвященные процессу принятия решений. Этот курс был частью общей учебной программы по созданию систем для студентов Школы менеджмента и Инженерной школы и управлению этими системами. Студенты проявляли себя пытливыми, и мне нравилось их учить. Но однажды примерно в середине семестра семеро из них пришли поговорить со мной о накладках в учебном расписании.

Пересечение занятий в середине семестра случается крайне редко. Оказалось, что эти студенты посещают также курс по финансам. Преподаватель — назовем его Пол — в течение семестра отменил несколько своих занятий по расписанию и, чтобы компенсировать пропуски, назначил дополнительные встречи. К сожалению, получилось так, что они начинались примерно на середине моих трехчасовых занятий. Студенты рассказали мне, что крайне вежливо сообщили Полу о случившейся накладке, но тот просто отмахнулся, заявив, что его занятия носят приоритетный характер. По его словам, какие-то эзотерические изыскания в области поведения человека ни в какое сравнение не идут с финансовым курсом.

Разумеется, мне было досадно. Я никогда не встречался с Полом, но знал, что он известный преподаватель и бывший ректор одной из школ. Так как я занимал крайне низкое место в академической табели о рангах, в моем распоряжении было мало рычагов воздействия, и я не знал, как поступить. Желая быть максимально полезным своим студентам, я разрешил им покидать класс после первых полутора часов, для того чтобы успеть на занятия по финансам, и был готов рассказать им пропущенную часть на следующее утро.

На первой же неделе в середине занятия семеро студентов встали и вышли из класса, как мы и договаривались. На следующее утро мы встретились с ними в моем кабинете, и я рассказал им пропущенную часть своей лекции. Меня отнюдь не радовали накладки в расписании и то, что мне приходится заниматься дополнительной работой, но я понимал, что студенты не виноваты в случившемся. Отпустив их на третьей неделе, я сделал короткий перерыв для оставшихся. Я помню, с каким раздражением шел в перерыве в туалет, — и вдруг, проходя мимо открытой двери одного из кабинетов, увидел своих студентов и пресловутого преподавателя финансов, который как раз объяснял им некую важную мысль, воздев руку вверх.