Диана Джонс - Волшебники из Капроны

Интересно, как звучат подлинные слова «Ангела», думал каждый.

Они вернулись домой для семейного торжества, но от герцога все еще не было ни слова. Закончилось Рождество. Наступил и прошел Новый год, и мальчикам пришлось примириться с мыслью, что никакого приглашения им не будет. И Паоло, и Тонино — каждый сказал себе: так я и знал, герцог и думать про нас забыл. Друг с другом они об этом не говорили. Но оба были горько разочарованы.

Из мрачного настроения их вывела Лючия. В один прекрасный день она промчалась по галерее с криком:

— Пошли смотреть на Розиного жениха!

— Что? — спросил Антонио, подымая свое озабоченное лицо от книги про Капронского Ангела. — Что? Ничего же пока не решено.

Лючия переминалась с ноги на ногу. И вся зарделась от возбуждения.

— Роза сама за себя решила! — выпалила она. — Я знала, что так и будет. Пошли!

Предводимые Лючией, Антонио, Паоло с Тонино и Бенвенуто промчались по галерее и вниз по каменным ступенькам в конце ее. Со всех сторон в комнату, называемую залом — она помещалась под столовой, — спешили люди и кошки.

Роза стояла ближе к окнам; счастливая, но с вызывающим видом, она обеими руками сжимала локоть смущенного на вид молодого человека с копной рыжевато-каштановых волос. На пальце Розы поблескивало яркое колечко. Рядом стояла Элизабет, у которой был такой же, как и у Розы, счастливый и почти такой же вызывающий вид. Когда молодой человек увидел, как в дверь зала потоком вливается вся семья, окружая его плотным кольцом, у него стало наливаться краской лицо, а рука потянулась вверх — ослабить узел элегантного галстука. Но, при всем том, каждому было ясно, что в душе молодой человек так же счастлив, как Роза. А Роза была необыкновенно счастлива и, казалось, вся сияла подобно надвратному ангелу. И поэтому все, любуясь, смотрели на них во все глаза. Из-за чего, конечно, молодой человек ужасно конфузился. Старый Никколо прочистил горло.

— Так вот, — начал он. И осекся. Это было дело Антонио. Он посмотрел на Антонио.

Паоло и Тонино заметили, что отец сначала взглянул на мать. Счастливый вид Элизабет, видимо, настроил его на иной, чем первоначальный лад.

— Н-да... Так кто вы, собственно, и откуда? — обратился он к молодому человеку. — И где познакомились с Розой?

— Он был подрядчиком на Старом мосту, отец, — ответила Роза.

— И он очень одарен от природы, Антонио, — добавила Элизабет. — У него прекрасный певческий голос.

— Чудесно, чудесно, — пробурчал Антонио. — Только пусть юноша сам за себя говорит, милые дамы.

Молодой человек сглотнул комок в горле и подергал галстук. Лицо у него стало теперь мертвенно-бледным.

— Меня зовут Марко Андретти, — сказал он приятным, хотя и хрипловатым голосом. — Мне кажется... По-моему, вы встречались с моим братом на Старом мосту, сэр. Я работал в другой смене. Там мы с Розой и познакомились.

Тут он, глядя на Розу, улыбнулся удивительно славной улыбкой, и у всех появилась надежда, что его признают достойным стать Монтана.

— Если отец ему откажет, это разобьет их сердца, — шепнула Лючия Паоло. Паоло кивнул. Он и сам так думал.

Антонио теребил нижнюю губу — он всегда это делал, когда был чем-то чрезмерно озабочен.

— Да, — подтвердил он. — Марио Андретти я, конечно, встречал. Очень почтенная семья. — Это прозвучало у него как-то не вполне убедительно. — Но вам, синьор Андретти, я уверен, известно, что мы — семья особая. Нам приходится тщательно выбирать, с кем нам породниться. Прежде всего хотелось бы знать, что вы думаете о Петрокки.

Бледное лицо Марко налилось румянцем. Он отвечал с яростью, крайне удивившей всех Монтана:

— Я их ненавижу, синьор Монтана.

При этом он, казалось, очень нервничал. Роза потянула его за рукав и, успокаивая, погладила руку.

— У Марко тут личные и семейные причины, — сказала она.

— В которые я предпочитаю не входить, — прибавил Марко.

— Мы... Я не стану вас выспрашивать, — проговорил Антонио, все еще теребя губу. — Но видите ли, члены нашей семьи должны вступать в брак только с теми, кто, по крайней мере, имеет хотя бы небольшой дар к волшебству. У вас есть в этой области какие-либо способности, синьор Андретти?

Марко Андретти, кажется, с облегчением вздохнул. Он улыбнулся и ласково снял со своего рукава руку Розы. И запел. Элизабет была права: у него был прекрасный голос. Золотой тенор. Дядя Лоренцо во всеуслышание заметил, что не понимает, почему такой голос до сих пор все еще не в миланской опере.

пел Марко. Он пел, и дерево становилось явью; оно укоренилось в ковре между Розой и Антонио — сначала как слабая золотистая тень, потом как нечто металлическое, позванивающее, ослепляющее золотым блеском в падающих из окон солнечных лучах. Монтана кивали в знак восхищения. Ствол и каждая ветвь — даже тончайшая веточка — были чистым золотом.

А Марко пел и пел, и, пока он пел, золотые ветви покрывались почками, сначала маленькими и бледными, в виде кулачка, вырастая затем в яркие, заостренные. Спустя несколько мгновений дерево оделось листвой. Она колыхалась и шумела в такт пению Марко. Еще несколько мгновений, и на дереве появились розовые и белые соцветия, которые наливались, росли и осыпались со скоростью огней фейерверка. Комната наполнилась ароматом, затем лепестками, разлетающимися вокруг, как конфетти. А Марко все пел и пел, а дерево все колыхалось и шумело. И, прежде чем с него упал последний лепесток, на месте цветов зазеленели заостренные плоды. Плоды эти потемнели и стали наливаться и наливаться, превращаясь в округлые и желтые, пока дерево не склонилось под тяжестью богатого урожая больших желтых груш.

закончил Марко. Он поднял руку и, сорвав одну из груш, очень нерешительно протянул ее Антонио.

Среди остальных членов семьи пронесся гул восхищения. Антонио взял грушу и понюхал. И — к явному облегчению Марко — улыбнулся.

— Хорошая груша, — сказал Антонио. — Очень изящно исполнено, синьор Андретти. Но у меня к вам еще один вопрос. Согласитесь ли вы принять фамилию Монтана? Таков наш обычай, видите ли.

— Да, Роза мне говорила, — отозвался Марко. — И... тут есть одна сложность. Я нужен брату в его фирме, он тоже хочет сохранить наше фамильное имя. Вас устроит, если я буду Монтана, бывая здесь, и Андретти дома и у моего брата?