Диана Джонс - Волшебники из Капроны

Их ожидало разочарование. Дом был точно, такой же, как Каза Монтана. Такой же большой, как Каза Монтана, и из того же золотистого капронского камня, и, наверно, такой же старый. Внутрь вели огромные ворота из сучковатого дерева — точно такие же, как их собственные, а на стене над воротами возвышалась такая же, как у них, золоченая фигура ангела. Роза пояснила, что оба ангела поставлены в память о том Ангеле, который явился первому герцогу Капронскому и принес ему с неба свиток с нотами. Но об этом мальчики знали. Тут Паоло отметил, что от Казы Петрокки вроде бы не очень пахнет, на что Роза прикусила губу, а потом сказала: на фасаде, мол, чрезвычайно мало окон, да и те закрыты наглухо.

— Я так думаю, у них, как и у нас, все происходит во дворе, — решила она. — Все запахи, верно, там и собираются.

Мальчики с нею согласились: верно, так оно и есть, однако им хотелось подождать, пока не выйдет кто-нибудь из Петрокки. Но Роза сказала — нет. Она считает, это было бы очень глупо, и потащила их домой. И пока она уводила их, они все оглядывались; и увидели, что на Казе Петрокки четыре золоченые башенки — по одной на каждом углу, тогда как на Казе Монтана всего одна, надвратная.

— Это потому, что Петрокки — задаваки, — объяснила Роза. — Пошли, пошли, — тащила она их за собой.

Так как каждую башенку венчала шапка, крытая фасонной черепицей, такой же, как на их крышах и крышах по всей Капроне, они не показались Паоло и Тонино чем-то сверхзамечательным, да и спорить с Розой им не хотелось. Они были разочарованы в своих ожиданиях, а потому послушно последовали за ней в Казу Монтана и, миновав собственные ворота из сучковатого дерева, возвратились в свой бурлящий двор. Там Роза их отпустила и тут же помчалась вверх по лестнице в галерею.

— Лючия! — кричала она. — Где ты, Лючия? Мне надо поговорить с тобой!

Двери и окна открывались во двор по всей окружности, а с трех сторон его охватывала галерея с деревянными перилами и черепичной крышей, ведя в комнаты верхнего этажа. Дядюшки, тетушки, двоюродные братья и сестры, а также кошки — все были заняты кто чем: смеялись, стряпали, обсуждали заклинания, купались, загорали и просто дурачились. Паоло вздохнул с облегчением.

— Вряд ли в Казе Петрокки жизнь так бьет ключом, — сказал он, подхватывая ближайшую кошку.

Не успел Тонино согласиться с братом, как их уже ласково обнимала тетя Мария; она была толще тети Джины, но не такая толстая, как тетя Анна.

— Куда же вы запропастились, милые мои? Я уже полчаса, а то и больше, жду вас на урок.

В Казе Монтана все усердно трудились. А Паоло и Тонино уже обучались первым правилам волшебства. Если тетя Мария не могла ими заняться, урок им давал отец — Антонио. Антонио был старшим сыном главы Казы Монтана, Старого Никколо, и после его смерти должен был ее возглавить. Это, считал Паоло, тяжелым грузом лежало на его отце. Худой, нервный, он смеялся куда реже, чем другие Монтана. И был не такой, как они. Не такой, потому что, вместо того чтобы предоставить отцу выбрать ему жену в одном из колдовских домов Италии, он, отправившись погостить в Англию, вернулся оттуда женатым на Элизабет. Элизабет учила мальчиков музыке.

— Если бы я учила эту Анджелику Петрокки, — любила она повторять, — никто по ее вине не стал бы зеленым.

Старый Никколо говорил, что Элизабет — лучшая музыкантша в Капроне. И поэтому, если верить Лючии, Антонио его женитьба сошла с рук. Но Роза сказала, что это глупости. Роза очень гордилась тем, что она наполовину англичанка.

Паоло и Тонино, пожалуй, больше гордились тем, что они Монтана. Ведь это замечательно — знать, что принадлежишь к семье, которая всему миру известна как величайший колдовской дом в Европе, если не считать Петрокки. Иногда Паоло просто изнывал от нетерпения: когда же он наконец вырастет и станет таким, как его кузен, неистовый Ринальдо! Ринальдо все давалось легко. Девушки в него влюблялись, заклинания рождались на лету. Он еще в школе создал семь новых заклинаний. А в наши дни, как сказал Старый Никколо, сотворить новые чары — дело нелегкое. Их и без того уже пруд пруди. Паоло восхищался Ринальдо беспредельно. Вот кто настоящий Монтана, говорил он Тонино.

Тонино не возражал: он был на год с небольшим младше Паоло и очень уважал его мнение; правда, самому ему всегда казалось, что настоящий Монтана — как раз Паоло. Паоло все схватывал сразу — не хуже Ринальдо. Мог без всякого колдовства заучить то, на что Тонино потребовалось бы много дней. Тонино был тугодум. Ему, чтобы запомнить что-то, приходилось это повторять и повторять. А Паоло — так Тонино казалось — родился с даром к волшебству, какого у него самого и в помине не было.

Временами Тонино впадал в глубокое уныние: ну почему он такой неспособный! Никто его этим не попрекал. Сестры, даже книжница Коринна, часами сидели с ним, помогая. Элизабет заверяла, что он ни одной фальшивой ноты ни разу не взял. Отец бранил за излишнее усердие, а Паоло уверял, что в школе он будет на мили и километры впереди остальных ребят. Паоло уже ходил в школу, и школьные предметы давались ему так же легко, как волшебство.

Но и когда Тонино пошел в школу, он оставался таким же тугодумом, каким был дома. Школа его окончательно подавила. Он не понимал, чего хотят от него учителя. К концу первой недели, в субботу, он почувствовал себя таким несчастным, что сбежал из дому и, глотая слезы, кружил по Капроне. Его не было дома уже несколько часов.

— Я не виноват, что способнее него, — говорил Паоло, едва удерживая слезы.

— Ну, ну, — бросилась утешать его тетя Мария. — Только не плачь! — обняла она его. — Ты у нас такой же умный, как мой Ринальдо, и мы все гордимся тобой.

— Пойди поищи Тонино, Лючия, — распорядилась Элизабет. — Не надо так огорчаться, Паоло. Мало-помалу Тонино, даже сам того не замечая, усвоит заклинания. Со мной было то же самое, когда я приехала. Может, мне рассказать об этом Тонино? — спросила она Антонио, который поспешил спуститься с галереи. В Казе Монтана, если у кого-то случалась беда, вся семья принимала это близко к сердцу.

Антонио потер рукой лоб:

— Пожалуй. Надо поговорить со Старым Никколо. Пойдем, Паоло.

И Паоло двинулся следом за своим подтянутым, стремительным отцом — через залитую солнечными бликами галерею в прохладную синеву Скрипториума. Там две сестры Паоло, Ринальдо, еще пять двоюродных да двое дядей, стоя за высокими конторками, переписывали заклинания из больших, одетых в кожаные переплеты книг. Каждая была снабжена медным замочком, чтобы никто не мог похитить семейные секреты. Антонио с Паоло шли мимо пишущих на цыпочках. Только Ринальдо улыбнулся им, не прекращая писать. Где у других перья скрипели и спотыкались, у него оно летело словно само собой.