Лия Гераскина - Мягкий характер

— Не ищи лазеек. Покрывать подлость из страха за свою шкуру еще хуже,— твердо сказал Николай Иванович.

И тогда я рассказал ему все, что видел в раздевалке.

— А ты боишься Петьку? — спросил Николай Иванович.

Я сказал, что очень боюсь. Драться я не умею, а он старше и сильнее меня. Тогда Николай Иванович спросил, не откажусь ли я от своих слов. Я ответил, что ни за что.

— И не боишься, что тебя станут называть ябедой?

Я ему ответил, что у меня столько разных кличек: одной больше, одной меньше — разница небольшая.

— Ну. смотри, держись, парень! — весело проговорил Николай Иванович и попросил свою секретарил Надю привести Петьку Мазута.

И мне снова захотелось, чтобы Петьки в школе не оказалось. Он часто пропускал занятия. Но опять, как назло. Петька был в классе, и Надя его привела. Петька не отказывался, что перемазал жвачкой пальто Лены. Он сказал, что сделал это совсем не из хулиганства, а из мести, гак как Лена всегда высмеивает и критикует его на каждом собрании, даже в стенгазету о нем написала и к тому же карикатуру на него нарисовала.

— Вот пусть теперь все знают,— сказал Петька,— что я никому не прощаю обид!

Николай Иванович выслушал его и отпустил меня. А на другой день я нашел в парте записку: «Война объявлена!» Коля говорит, что мне так и надо, и Сережка тоже. Не наябедничал бы — и войны Петька не объявлял бы.

...«Так что, бабушка, мы теперь с Петькой Мазутом находимся в состоянии войны, потому что я всё про него рассказал директору школы.

Решил я тебе все написать, только ты не расстраивайся, тем более что мама уже сняла дачу под Москвой, и, как только начнутся каникулы, мы туда переедем. А папа будет к нам приезжать по выходным. Напиши, как ты считаешь: нужно было говорить директору о Петьке? Пожалуйста, а то я сомневаюсь. С мамой об этом говорить нельзя. Она заохает, накажет меня, а главное — начнет охранять и, чего доброго, пойдет объясняться с директором. Да! Как твое здоровье?

Целую тебя, пишу по секрету. Лёня»

Бабушка приехала сразу на дачу. Веселая, загорелая. И привезла мне черные очки и большую толстую тетрадь. «Лёнечка,— сказала она,— вот тебе мои подарки. В эту тетрадь я тебе советую писать, исправлять почерк, а то я с трудом разобрала твои каракули. Но с книжки не списывай, а заноси сюда свои и чужие умные мысли. Можно писать и о событиях твоей жизни. Так понемножку и почерк исправится».

События-то интереснее записывать, чем мысли. Я не знаю, где брать чужие мысли, а своих у меня, кажется, еще нет. А событие — дело верное. Оно уж случилось, и выдумывать нечего. Знай себе записывай. Я, конечно, понимаю, что не всякое событие надо пихать в тетрадку. Например, о том, что мама наконец купила мне новые джинсы, можно и не записывать. Вот если бы я облил их чернилами или изорвал — тогда дело другое.

Мы переехали на дачу — и вот это уже событие! Я сейчас сижу на веранде и пишу, а скворчиха принесла своим скворчатам какую-то букашку. Они все четверо просят у нее эту букашку, а она задумалась и держит ее в клюве. Наверно, решает задачу, как разделить ее на четыре равные части, чтобы никого не обидеть. Здесь вообще богатый животный мир. Кроме скворцов и других птиц, есть еще собака Рекс непонятной породы. Я пока мало с ним знаком. Вчера угостил его котлетой. Съел и повилял хвостом. Думаю, подружимся, а пока я его немножко боюсь.

Вчера я взял палочку и пошел бродить по поселку. Палочкой я трещал по штакетнику. Так идти было веселей. Все собаки на меня лаяли и рвались со своих цепей. Потом из домов стали выскакивать какие-то женщины, которые почему-то кричали на меня, а одна — растрепанная, с мокрыми руками — вырвала у меня палочку и бросила ее в крапиву.

Просто удивительно, почему люди иногда сердятся, когда им не делаешь ничего плохого?

Попалась мне по дороге одна красивая маленькая дача. Я сел напротив нее в кусты и записал в свою записную книжку, которую мне подарил папа, какая это ни на что не похожая дачка! (Сейчас я как раз переписываю из этой книжки в тетрадь.) Правда, это не мысли и не описание события, но мне очень уж понравилась эта дачка. Маленький хорошенький домик — ставенки, ярко-зеленая крыша, все увито лиловыми и белыми вьюнками. Он очень похож на домик Бабы-Яги, только куриных лап не хватает. Зато есть веранда, с потолка которой свисают пучки сухих трав. Похоже, что здесь живет колдунья. По дорожке разгуливал огромный черный кот с зелеными глазами. Не хватало только совы. Но может быть, сова спала. Это же ночная птица.

Посредине сада стоял стол, заваленный какими-то инструментами. Но самым интересным был человек, который стоял неподвижно у калитки.

Ростом он был с меня, в латах и шлеме, как средневековый рыцарь. Опущенное забрало не позволяло рассмотреть его лица. Я хотел было подойти поближе, но перед калиткой появились два мальчика и девчонка. Они заглядывали во двор, высматривая кого-то. Я лег на траву и стал наблюдать. Какая-то таинственность почудилась мне во всем этом. Бабушка говорила, что надо развивать в себе наблюдательность, и даже приводила в пример Шерлока Холмса. Она мне читала его приключения. Говорила, надо запоминать лица людей, их одежду и все такое... Правда, я не знаю, зачем мне это,— я ведь не собираюсь стать сыщиком. Но бабушка говорит, что наблюдательность в жизни пригодится.

Ребята были самые обыкновенные. Один из них — с непричесанными рыжими волосами — говорил отрывисто. Он казался не то злым, не то обиженным. У другого было завязано горло, но, несмотря на это, он был бос. Свои сандалии он засунул в карманы штанов. Из их разговора я узнал, что рыжего зовут Коська, а босого — Толик, девчонку же они называли Лизкой.

Я записал их разговор (конечно, не совсем точно, потому что не успевал) — так, как пишут в пьесах, без всяких там: «он сказал», «она возразила», или «вздохнул он», или еще — это мне особенно нравится — «выдавил он из себя». Вот их разговор:

Коська. Чего ты, Толик, героя из себя строишь? У тебя ангина, а ты ходишь босиком? Подумаешь, подвиг!

Толик. Я закаляю организм.

Коська. Организм бывает только у взрослых.

Лиза. Валька приехал?

Толик. Знак не выставил.

Лиза. Тогда чего вы тут торчите?

Коська. Тебя забыли спросить.

Лиза. Грубишь? Хочешь из общества вылететь?

Тут девчонка фыркнула и ушла.

Коська. Видал? Зачем девчонку в общество приняли?

(Интересно, о каком обществе они говорили?)

Толик. Потому приняли, что она храбрая.

Толик сильно закашлялся. А я подумал: какое бы там ни было общество, девчонку приняли на самом деле зря. Правда, я не знаю, что это за общество. Может быть, по охране природы. Тогда еще ничего.