Владислав Крапивин - Портфель капитана Румба

Отплытие отложили на сутки. Вечером снова устроили праздник. На этот раз Гвоздик резвился вместе со всеми. Он так разошелся, что даже пустился в пляс вместе с Цыцей-игой, которая, конечно, была счастлива (хотя и вздыхала порой по поводу скорого расставания). На другое утро опять состоялись торжественные проводы. Тонга Меа-Маа с двумя рогожными тюками взошла на плот, где для нее срочно построили отдельную каюту.

– Мадам, вы будете украшением нашего общества, – сказал галантный капитан Седерпауэл.

– Да уж само собой, – отозвалась тетушка Тонга и глянула на шкипера Джорджа столь величественно, что он оробел.

Снова били барабаны и звучал граммофонный гимн.

– Гвоздик, приплывай опять! – кричала из толпы Цыца-ига.

– Ладно-о-о!

Грянуло орудие на форте и в ответ, сотрясая плот, бухнула мортира. И самодельный корабль неторопливо двинулся в океан. Теперь уже окончательно.

Вновь наши путешественники оказались в открытом океане. Добрый, спокойный ветер наполнял паруса и двигал самодельное судно к юго-западу. Длинная зыбь приподнимала и опускала плот столь бережливо, что он почти не поскрипывал.

Было новолуние, ночи стояли черные, и небо опять развешивало над Гвоздиком такое количество сверкающих звездных миров, что он замирал. Сядет у входа в тростниковую каюту, положит голову на колени дремлющей Маа и смотрит, смотрит в глубину Вселенной. Она была тысячеэтажная, эта Вселенная – громоздила над мальчиком бесконечные ярусы пространств, усыпанные миллиардами ярких фонариков, каждый из которых был тайной. И все вместе они сливались в одну громадную тайну.

И появились у Гвоздика обычные в таких случаях мысли:

"Почему мир такой бесконечный, а я такой крошечный?"

"А что значит "крошечный" и что значит "бесконечный"? Может быть, разница такая громадная, что она где-то исчезает, не выдержав этой громадности, и тогда получается, что бесконечно маленький и бесконечно большой – одно и то же?"

"Ведь если я живу и вижу эти звезды и эту бескрайность, значит, это не случайно? Не зря же есть на свете "я", Гвоздик… А для чего – я? А для чего вообще все на свете? Откуда взялось?.. Говорят, Бог создал. Ну, ладно. А зачем ? И почему среди всех он создал еще и меня?.."

Гвоздик мысленно проводил между звездами строгие прямые линии, и они образовывали разные фигуры или превращали пространство в грани неохватно великого кристалла. Иногда в этих построениях чудилась какая-то разгадка – словно вот-вот возникнут очертания стройного громадного здания и тогда придет открытие всех тайн… Но веки начинали склеиваться, и Гвоздик засыпал под ласковые прикосновения ладоней и бормотание тетушки Тонги…

Потом наступало утро. Гвоздик с подзорной трубой забирался в наблюдательное гнездо на мачте, чтобы звонко завопить, когда покажется дым или парус. Иногда ему казалось, что и правда возникает на краю океана белое крылышко. Но оно таяло, и горизонт опять делался пустым и ровным, будто край синей чисто вымытой тарелки.

Ну и пусть! В конце концов плот двигался куда положено, и жизнь текла на нем спокойно и беззаботно. Матросы несли по очереди вахту у рулевого весла, чинили одежду, вспоминали прошлые приключения и порой (обычно задумчивым вечером) пели корабельные песни. Начинали чаще всего с "Черного сундучка":

Песня была зловещая, но пели ее весело, и даже Макарони не боялся.

Папаша Юферс целыми днями писал историю плавания и поисков клада – для будущей книги. Запаса бумаги у него не было, но, к счастью, в тетради с рисунками пуговиц оборотные стороны листов оказались чистыми. В углу шалаша, положив тетрадь на бочонок, дядюшка Юферс вдохновенно строчил свое сочинение пером из чайкиного крыла. Делать чернила из сока тропических ягод куси-куси научила его тетушка Тонга.

Он так увлекся своим писательским трудом, что даже перестал волноваться за Гвоздика. А то сперва было: "Не свались с плота, акулам попадешь… Почему ты ничего не ешь?.. Ты не заболел ли опять, а?.."

Впрочем, теперь в этой роли дядю Ю вполне заменяла тетушка Тонга. Тряслась над мальчишкой, как будто он девочка из пансиона, а не юнга, который обошел на паруснике полсвета! Только и слышно было: "Паи-паи, не упади с мачты!.. Паи-паи, выпей кокосового молочка!.. Паи-паи, не дразни акулу, она откусит тебе голову!.."

Дело в том, что треугольные плавники то и дело чертили воду неподалеку от плота. И вот Гвоздик сделал "приманку": стащил у Боба Кривой Пятки старый растоптанный башмак и забрасывал его с кормы на пеньковом шнуре. Ближняя акула обязательно устремлялась к башмаку – наверно, от него аппетитно пахло. Гвоздик быстро тянул приманку, акула мчалась за ней и, бывало, выскакивала головой на плот. Гвоздик замирал от восторга и ужаса, видя костяные пилы зубов, украшавших разинутую пасть. И взвизгивал, отскакивая. Тетушка Тонга, увидев такое, ахала и хватала негодного мальчишку на руки. И несколько раз он даже получил звонкого шлепка. Дрыгал ногами и хохотал.

Он очень любил тетушку Тонгу. Но, чтобы Маа не воспитывала его каждую минуту, придумал хитрость: подговорил негра Харро Бланко научить ее гаданию на картах (тот немного умел, а у матросов была растрепанная колода). Тонга Меа-Маа, как мы знаем, была слегка ведьма и очень увлеклась новым для нее видом колдовства. Она часами теперь сидела над картами, раскладывая головоломные пасьянсы… А кроме того, она приохотилась играть в шахматы с вежливым и хитроумным Сакисаки, который искусно вырезал их из попавших под руку деревяшек.

Шкипер Джордж и Сэм Ошибка каждый раз в полдень с помощью секстана и хронометра определяли место плота в океане и отмечали его на карте. Хорошо, что инструменты и карты во время пожара были не на шхуне, а в шалаше, и уцелели…

Так спокойно прошло десять дней.

На одиннадцатый день обнаружили, что в плоту ослабли стяжки и разболтались несколько бревен. Впрочем, ничего страшного. Тем более, что на горизонте показался островок. Решили высадиться, подремонтировать свой корабль и провести ночь на твердой земле. Для отдыха и разнообразия.

Островок был крошечным атоллом – такое кольцо из коралловых глыб с дюжиной тонких пальм на берегу, с круглой внутренней лагуной ярдов двести шириной и с белым песком на отмелях.

С боковым ветром, работая еще и веслами, въехали в горловину бухты и приткнулись к песку. Починили плот быстро. Гвоздик всласть накупался на отмели, куда не могли сунуться нахальные акулы, погонял среди камней здоровенных сердитых крабов и был доволен жизнью.