Игорь Минутко - Что там, за поворотом?

Витины не очень веселые мысли прервал Репа — он возбужденно шепнул:

— Вот он, Гвоздь!

У забора стояли два парня и о чем-то весело разговаривали. Один толстяк и уже почти лысый, старые брюки съехали с живота, зеленый пиджак был расстегнут, и под ним не было рубашки, а сразу розовая грязная майка; он скалил редкие зубы и слегка подергивался.

«Чудной», — подумал Витя.

Второй парень и правда походил на гвоздь: высокий, щуплый, в темном костюме, который сидел на нем неуклюже, и вообще в парне было что-то негородское, угловатое; а лицо у него немного сплюснутое, и глаза были очень широко расставлены, нижняя губа чуть отвисала. Сходство с гвоздем усиливала плоская кепка с коротким козырьком, как шляпка. Ударь по ней, например, молотком — и парень вобьется в землю.

— Идем, — сказал Репа.

Они приблизились к парням, и Репа бросил:

— Привет!

— Привет, — безразлично сказал Гвоздь и быстро взглянул на Витю. Витя перехватил его взгляд и увидел, что глаза у Гвоздя какие-то жутко пустые и цепкие. — Что за хлопец? — спросил Гвоздь.

— Витька, кореш мой, — сказал Репа. — Свой в доску.

неожиданно запел толстяк и доброжелательно покосился на Витю. Голос у него был густой и хриплый.

— Видный оголец, — сказал Гвоздь.

— Я же говорю: свой парень. — Репа разглядывал гудящую толпу.

Разговор происходил странно: все стояли у забора, не смотрели друг на друга, а созерцали толпу и лениво перебрасывались словами.

— Под твою ответственность, — процедил Гвоздь. — Сегодня плавки нейлоновые, бразильские, и колготки-эластик, франсе. Понял?

— Понял, — сказал Репа.

— Действуйте. — Гвоздь щелкнул портсигаром, и Витя увидел, что у него очень большие руки с короткими пальцами.

Толстяк пропел:

Мальчики затерялись в толпе, и, когда забор остался далеко, Репа спросил:

— Все засек?

— Ничего не засек, — признался Витя.

— Будем искать покупателей. Я беру на себя колготки, а ты плавки.

— Это как? — разинул рот Витя.

— Ты что, вчера родился? Будешь предлагать плавки. Как кто клюнет, веди к Гвоздю. Дальше — не твое дело.

— А почему он сам не продает?

— Чудак! Он же король черного рынка! Его все оперы знают. Только и ждут, чтобы замести.

— Почему... замести?

— Надоел ты мне, — рассердился Репа. — За спекуляцию у нас по головке не гладят.

— Репа, а этот второй, кто он?

— Пузырь! Тоже деятель — лучше не оглядывайся. В законе он.

Вите стало жутковато, и что такое «в законе», он спросить не решился.

— Репа, я не умею предлагать плавки.

— Чего тут уметь! Выбирай молодых ребят, кто попижонистей и предлагай. Только осторожно. Вот смотри! Репа подошел к парню и тихо спросил: — Слышь, плавки нужны? Нейлоновые, из Бразилии.

— Где? — шепотом спросил парень и оживился.

— Пошли.

Они привели парня к забору, где по-прежнему стояли Гвоздь и Пузырь и весело беседовали.

— Плавки, — безразлично сказал Репа. Гвоздь взглянул на парня, Пузырь тоже взглянул и кивнул Гвоздю.

— Прогуляемся, — сказал Пузырь и куда-то пошел вразвалочку:

Парень суетливо семенил за ним.

Гвоздь подмигнул мальчикам пустым глазом.

— Засек? — спросил Репа.

— Засек, — сказал Витя.

— Теперь разойдемся. Ты ищи своих клиентов, я — своих.

Репа исчез в толпе.

«Вот он, бизнес», — с холодком в груди подумал Витя.

И новое, неведомое раньше, острое чувство запретного и нарушаемого охватило его. Это чувство будоражило, подталкивало, превращало Витю Сметанина в быстрого, юркого, осторожного, и он думал, испытывая нервную дрожь: «Как здорово! Как интересно!»

— Слышь, — сказал он парню с усиками стрелками, — плавки нужны? Из Бразилии, нейл...

— Топай дальше. — Парень отвернулся.

Но следующий клиент клюнул.

— Покажи! — сказал молодой мужчина с медальоном на шее в виде русалки.

Витя привел покупателя к забору.

А потом клиенты стали клевать один за другим. Бизнес, оказалось, делать легко и даже, пожалуй, увлекательно.

— Плавки нужны? Нейлоновые, бразильские. — Витя уже на ходу чуял, кому предлагать товар.

Он видел несколько раз, как Репа приводил к забору девушек, и Пузырь удалялся с ними, мурлыча себе под нос:

— Колготки — люкс, франсе. Прямо с Елисеевских полей. Останетесь довольны.

Барахолка постепенно начала пустеть. Все четверо собрались у забора.

— Финиш,— сказал Пузырь, безразлично поглядывая на уже редкую толпу. — Огольцы трудились на славу. В среду можно опять поработать.

— Приходите вместе. — Гвоздь опять подмигнул Вите пустым глазом.

Потом Гвоздь стал смотреть на небо, в котором собирались, громоздились тучи. И Витя очень удивился: лицо Гвоздя стало совсем другим. Вроде подобрело, не было таким напряженным и резким, и в глазах была теперь не пустота, а, похоже, задумчивость. И даже печаль, честное слово, была в этих недавно пустых глазах.

— Дождь будет, — сказал Гвоздь, — теплый, грибной. После такого дождя боровики первые пойдут. Недолгие. Дней на пять. И все. Потом жди их в августе. — Он вздохнул, посмотрел на Витю, и опять лицо его стало хмурым, глаза сделались пустыми. Странная пустота была в них, будто стеклянная.

«Чудной», — опять подумал Витя.

— Корешочки! — поманил мальчиков Пузырь и пошел вперед приплясывающей походкой.

В грязном углу за какой-то будкой Пузырь вручил Вите и Репе по пятерке.

— На карманные расходы. — Он потрепал Репу по подбородку. — От щедрот наших.

Непонятно! Это же потрясающе! Заработать пять рублей, считайте, за так, за здорово живешь! Никогда у Вити Сметанина не было сразу столько денег. Можно пятьдесят раз сходить в кино! Можно купить тридцать порций мороженого! И вообще, это же целое состояние.

Подошел Гвоздь, сказал:

— Ну, что, братва? Пора и на зуб чего положить, а?

Мальчики промолчали, а Пузырь весело откликнулся:

— Идея пришла вовремя! Массы поддерживают?

— Перекусить можно, — солидно сказал Репа.

А Витя испытывал непонятное смущение и неловкость: или на эти деньги, что им дали, надо еды купить?

— Ладно! — подмигнул мальчикам Пузырь. — Сегодня угощаю я. Двинули на лоно природы! Оно у нас тут рядом, под боком.

Пузырь и Гвоздь зашагали к выходу.

— Пошли! — потянул Репа Витю. — Не отставай!

— А куда? — прошептал Витя; ему стало, если уж быть честным, немного страшновато.

— Сейчас узнаешь! — привычно отрубил Репа.

Сразу за забором барахолки начинался молодой парк: рядами шли березки, кусты боярышника; были тут поляны, уже заросшие густой травой, и над мохнатыми шапками кашки трудолюбиво жужжали пчелы.