Елена Безызвестных - Танцующая пустоту [litres]

«Но зачем? Зачем я это делаю?»

Неведомая, необратимая сила уносила ввысь.

Люся быстро привыкла. Она стояла на эскалаторе и на всякий случай повторяла позу пассажирки впереди. Люся смотрела под ноги: казалось, зубья ступеней откусят ногу! Немного напугало зубчатое лезвие наверху.

Люся перепрыгнула металлические зубы, и эскалатор выбросил вперёд. По привычке Люся доверилась толпе, её вынесло серое человеческое море…

Люся рассмеялась собственному безрассудству, ай да Люся, ай да дочь тьмы!

Вадим ловко прокладывал себе путь, неугомонные лучи прожгли в рюкзаке дырочку и выглядывали, но не могли вылезти наружу. Люсе неудобно было расталкивать пассажиров. «Торопишься, что ли?» – проворчал кто-то справа. «Да!»

Из двери сочилось солнце… «Да, – подумала Люся, – солнечное слово. Да!» Солнечная щель разверзлась и поглотила Вадима. Люся кинулась вперёд, ей казалось, она летит… Она испугалась, что сейчас его потеряет. Навстречу прыгнули надписи: «Выходы к вокзалам Ярославскому, Ленинградскому, к пригородным поездам ленинградского направления». То, что нужно!

Но что она скажет Вадиму? Кто она такая, подземная крыса? Что такое её танцы Пустоты и наука Подземки, её хороводы в сравнении с его светом, с его мальчишеским задором?

Люся оказалась на поверхности.

Она повернула направо, увидела стену, а выше – небо, узнала его, и дома такие высокие, и маленькие поезда… Небо – это потолок без люстр, только он высокий такой, что взгляд еле достаёт, и какая длинная должна быть лестница! Да, наверно, непросто, должно быть, ремонтировать небо. Слева тоннель, Люсе захотелось туда, и она чуть было не подчинилась подземным инстинктам! Она видела, куда помчался парень, вернее – кусочек его оранжевого рюкзака, лисьим хвостом промелькнул в толпе.

«Вокзал», – слово пронзило Люсю, как сквозняк. Как хорошо, что снова поезда! Весь мир едет на поездах! Неуютно, зябко… Подумать только – наверху тоже поезда, но их больше! Люся ликовала, она летела, держась на ногах, звуки вились вокруг, как мухи, размытые, неясные. Здесь было несколько станций – Люся насчитала пять. Поезда ползли непозволительно медленно. Пассажиров усаживали специальные женщины, размеренно, с неохотой, будто бы люди и не хотели ехать. Пахло по-особенному, тепло и терпко, пассажиры зависали в неуютном, зябком ожидании. Людей неведомой силой отрывало от дома – и они взбирались с трудом по лесенке, волочили нити судьбы, которые от холода становились прочными. Люся любовалась узорным переплетением нитей и чуть было не потеряла Вадима из виду.

Не останавливаясь ни на секунду, на бегу, Вадим запел. Откуда-то появилась гитара, немного расстроенная и вся в зелёных наклейках. Он пел о городе, о быстром времени, и что-то про фонари. Получалась бессмыслица, радостно-вдохновенный лепет. «Но главное – успей меня поцеловать, пока над городом летят такие облака. Пока над городом звенят такие небеса – успей поцеловать меня». Как она хотела быть рядом с ним – в его ритме, рваном, непокорном, джазовом! Её накрывало тёплым солнечным ветром, и всё шло, казалось, так хорошо, но… Что-то мешало.

Люся не знала, что говорить. В поиске помощи она обмакнула пальцы в металлическую подземную прохладу – дотронулась до ожерелья из жетонов. «Пусть слова попадут на язык, как эти жетоны попадали в турникет. Пусть речь моя пойдёт слаженно, как новый состав, да, новый состав!» И Люся представила, как трогается поезд с места, плавно, почти неощутимо в первое мгновение, будто плывёт…

– Ты знаешь меня. Я пряталась за колонной на станции, – сказала Люся. Её слова должны были быть важными – такими Люся их задумала. Они получались другими – неуклюжими до нелепости.

– Это здорово, – сказал Вадим. – Вы странная.

Люся стояла совсем близко от Вадима, даже могла бы потрогать его, как Рэда. Дотрагиваться сейчас не стоит, Люся знала, люди не трогают друг друга просто так, объятие нужно заслужить. Рюкзак на спине Вадима расстегнулся и оттуда, толкаясь, поползли лучи, лунные, солнечные, красные, жёлтые, синие… Лучи перепутались меж собой и шипели змейками, и сплетались в разноцветные сияющие косички. Люся отпрыгнула от них, она боялась пораниться остриями лучей. Какие острые у Вадима лучи! Они впивались в асфальт, дробили его и прорастали электрическими кустами. Странно – Вадим так ничего и не заметил. Люся поняла, что разговор ну никак не движется, даже лучи расползаются! Ещё ей показалось, Вадим её боится. Она сказала что-то не то, и теперь он хочет уйти. Глупо. Сейчас тот момент, когда сказать нужное – невозможно. «Люся, вперёд!» – подтвердила она себя. Говори что-нибудь, не молчи, иначе Вадим может раз и навсегда слиться с бесконечным пространством, и стать частью толпы, и растерять по дороге свет, которым Люся его наделила.

– Я люблю гитары. У нас в метро играют на разных инструментах, и на гитаре почему-то чаще всего, – попытала счастья Люся. И возненавидела сама себя: не то, не то!

– У вас в метро? Вы работаете в метро?

– Я там живу.

– Вы вроде как… бомж?

– Вадим, я не бомж. Я просто хотела сказать кое-что тебе, объяснить… Ты как солнце. Ты сияешь ярче всех, кто поднимался с тобой по эскалатору. Очень много солнца из твоих рук, из головы, из твоего рюкзака, ты можешь себе представить? Я знаю, вы, люди, часто не видите свет друг друга. Но поверь мне. Ты весь, весь из света. Я, наверно, нескладно говорю. По-другому не умею. Видишь ли, Вадим… Я ведь не человек.

– Не человек?

– Я дух метро и устроена не так, как вы, люди? Я умею танцевать Пустоту. Знаешь, что такое настоящая Пустота?

Вадим не знал. Люся будто бы пыталась на полном ходу остановить поезд. У неё совсем не получалось говорить по-человечьи. Подбирать слова. «Какая же я!» – с досадой подумала она. Ей впервые не хотелось жить. Что-то врывалось между ней и Вадимом помехами. Яркое, сильное, слепящее…

Вадим не смотрел на неё. Он был увлечён чем-то, и не сразу Люся сообразила, кому адресовано его внимание. Движение было перекрыто, люди праздновали что-то, чему-то хлопали – Люся этого не понимала. Сначала она увидела свет – не солнечный, а иной, активный, почти злой и такой горячий и настоящий… Больше, чем игра солнечных лучей; нечто опасное и притягательное – оно надвигалось. Сначала показалось, что это многорукое чудовище, сияющий монстр. Солнце сошло с небес!

Тьма сгустилась для того, чтобы оттенить приход огненного божества. Сперва Люся решила упасть на колени, так обычно приветствуют любимого бога. А потом она увидела девчонку. Пламенную богиню. «Векша», – прочла Люся причудливое имя, подцепила его в пространстве, как радужный мыльный пузырь. «Векша» – слово занимало всё пространство, пропитывало дымный воздух. Вадим глядел на «Векшу», в его глазах прыгали всполохи огня. Векша крутила пои – горящие шары на цепях. Элегантно, размеренными, плавными движениями она водила руками, чертила фигуры в воздухе, кружилась. Её кудри были собраны в хвост, а лицо серьёзно и спокойно. Можно подумать, в неё вселился дух огня! Взмах, волна, поворот… Смотришь и смотришь, а огненное движение всё течёт, продолжается, пои пылают. Векша кружится, танцует, лёгкая в чудесном покое и сосредоточении, и толпа уже сгущается вокруг неё, смотрят и молчат – боятся спугнуть диво дивное, чудо огненное…