Люси Хокинг - Джордж и корабль времени

– Геро была права! – сказал Джордж. Город впрямь походил на сказочный замок, парящий на облаках, со шпилями, устремлёнными в небосвод.

– Отпад-звездопад! – восхитился Аттикус.

Они восседали на утёсе, откуда открывался вид на подступы к Эдему, и наблюдали, как равнину пересекает нечто похожее на длинную цепочку муравьёв. Всмотревшись, они различили в этой колонне и людей, и лошадей, и кибитки с огромными колёсами, и всё выглядело каким-то жалким и потрёпанным. Не было никаких сомнений, куда именно направляется эта убогая процессия.

– Это небось День Расплаты, – сказал Аттикус.

– Что-что? – переспросил Джордж и тут же вспомнил, что Эмпирей упоминал нечто подобное. Кажется, это как-то связано с налогами…

– Потом объясню! – бросил Аттикус и полез вниз по камням, явно намереваясь догнать колонну. – Не отставай!

Они спустились по каменистому склону и побежали по равнине, догоняя колонну и намереваясь пристроиться ей в хвост. Когда они приблизились, стало видно, что в колонне нет ни единого робота – только люди. И вообще ни намёка на технический прогресс: кто плёлся пешком, кто ехал верхом, кто вёл под уздцы усталых тощих лошадей; клячи были навьючены перемётными сумками, набитыми провизией. Огромные волы, низко склонив рогатые головы, тащили за собой пыльные кибитки.

– Это… это что, бык? – потрясённо спросил Джордж, указывая пальцем.

Аттикус кивнул.

– Но где же машины? – спросил Джордж. – Где автобусы, поезда, вообще всё? Почему лошади и быки?

– Только элите позволено пользоваться достижениями прогресса, – сказал Аттикус. – А простым людям закон запрещает ездить на машинах.

– Ненавижу это будущее, – сорвалось с языка у Джорджа.

– Почему ты так сказал? – спросил Аттикус. – Джордж, скажи честно: ты откуда?

– Тихо! – прикрикнул, стегнув кнутом вола, какой-то человек. Он явно был главным в той части колонны, к которой они примкнули. – Запеваем гимн!

Разношёрстная толпа была одета кто во что горазд. Одни напоминали средневековых крестьян, на других были пёстрые лоскутные наряды, явно сшитые из обносков. Многие, как и Аттикус, были облачены в звериные шкуры. Джордж скосил глаза на свой комбинезон, который когда-то был белоснежным, а теперь приобрёл лесные цвета: зеленовато-коричневый, серый, чёрный. Так что обоим мальчикам ничего не стоило слиться с толпой.

– Эдем – лучший из всех возможных миров! – нестройными слабыми голосами затянула процессия. Они не пели, а скорее декламировали, вразнобой и нараспев.

– Не молчи, подпевай! – прошипел Аттикус, ткнув Джорджа локтем в бок. Джордж послушно разинул рот и притворился, будто тоже поёт гимн.

– Эдем, мы любим Эдем! – тянула измученная толпа. – Слава Эдему, слава!

Казалось, ни у кого нет сил вытянуть верхнюю ноту. Потихоньку песня стихла, остались лишь звуки шагов и скрип колёс. Процессия была всё ближе к ослепительным небоскрёбам Эдемополиса, купавшимся в радужном сиянии.

Поначалу Джорджу показалось, что в этой толпе они с Аттикусом совсем незаметны. Но, озираясь по сторонам, он кое-что обнаружил.

– А где дети? – шёпотом спросил он у Аттикуса. – Где вообще все дети?

Шедшие рядом уже начали странно на них поглядывать. Какой-то мужчина в меховой жилетке и в штанах из сплошных заплаток приблизился к Аттикусу и что-то тихо шепнул ему на ухо. Потом посмотрел на Джорджа полными слёз глазами, вытер слёзы грязной пятернёй и порывисто пожал обе руки Джорджу, а потом и Аттикусу. Он явно был в отчаянии и никак не мог совладать с собой. Аттикус, как всегда деловитый, указал ему взглядом на ближайшую крытую кибитку и вопросительно поднял брови. Тот кивнул, торопливо подвёл их к кибитке и откинул парусиновый полог. Джордж и Аттикус быстро запрыгнули внутрь.

В кибитке было душно и сыро, пахло пылью, плесенью и старыми одеялами. На деревянном полу громоздились тюки с провиантом, вязанки дров, звериные шкуры. Кибитка слегка покачивалась из стороны в сторону в такт шагам тянущих её волов, и Джорджу казалось, что он плывёт на корабле. Он устал, его слегка мутило, мысли путались. А главное, он так давно не спал, что от размеренной поступи быков и непривычного ощущения безопасности его сразу стало клонить в сон.

Разбудил его шёпот Аттикуса:

– Почти пришли!

Но, приблизившись к городским окраинам, процессия внезапно остановилась. Сквозь плотную парусиновую ткань до Джорджа донёсся чей-то громкий и властный голос:

– Народ Эдема! Мы прибыли в Эдемополис, великую столицу нашей чудесной земли, на День Расплаты – самый главный день в году! Сегодня вы узнаете, сколько вы заработали своими трудами и какую часть этой суммы должны уплатить Эдему за почётное право зваться эдемцами! Но это ещё не всё! Когда вы войдёте в Эдемополис, вы обязаны радоваться! Вы обязаны веселиться! Ваши лица должны лучиться счастьем! И по моей команде все вы должны говорить: «Эдем – лучший из всех возможных миров!» Мы пришли сюда, чтобы собраться гигантской толпой в честь нашего лидера, Треллиса Дампа, да продлятся дни его во веки веков, и услышать его обращение к нам! Всякого, кто посмеет не ликовать, ждёт наказание. Помните, Эдем следит за вами!

– Что теперь будет? – шёпотом спросил Джордж.

Но прежде чем Аттикус успел ответить, тот печальный человек снова откинул полог. Его лицо было искажено испугом. Он прошептал что-то Аттикусу на ухо.

– Они обыскивают кибитки, – передал Аттикус Джорджу его слова. – Сматываемся!

Они беззвучно соскользнули на землю. Их новый друг, подталкивая обоих в спины, помог им затесаться в группу людей, похожих на него, – с такими же измождёнными лицами, одетых в лохмотья. Дальше они двигались все вместе, плотной стеной, прикрывая собой мальчиков, и наконец вошли в огромный арочный проход. На арке были высечены слова: ВРАТА ПРОЦВЕТАНИЯ.

Джордж смотрел вверх, вертя головой. Повсюду высились небоскрёбы – в своей прошлой жизни не видел Джордж таких высоких и к тому же красивых зданий – с башенками, шпилями, широкими ажурными балконами. Однако Джордж сразу понял, почему Эдемополис – вовсе не прекрасный сказочный город. Да, вершины этих уходящих в небо зданий были ярко освещены солнцем – зато бо́льшую часть нижних этажей скрывали густые облака смога. Они шагали прямо под этими облаками с того момента, как вошли в город, – и с каждым шагом в городе становилось всё мрачнее, мутнее и жарче. Крыши и верхние этажи сияли чистотой, но внизу всё, к чему ни прикоснись, было тёмным, грязным, жирным, липким, пыльным.

Джордж шёл в окружении рабочего люда, прикрывая нос отворотом комбинезона.